из графика, – пробормотала мама.
И, не дожидаясь отъезда Винус, ушла на пробежку. Вскоре раздался гул мотора, колёса зашуршали по асфальту, и машина растворилась в тумане. Я осталась одна.
Привалившись плечом к стене, то и дело зевая, я смотрела на пустынную дорогу. Идти спать ещё не имело смысла, но и уходить с улицы обратно наверх не хотелось тоже. Сухое тепло чердака и его мягкое безвременье убаюкают меня, и я проснусь часа в два ночи, осоловелая и не понимающая, куда деться и чем себя занять.
Я вернулась в дом, взяла полосатый плед, лежавший аккуратно сложенным в изножье дивана, наугад вытянула из стопки с книгами первую попавшуюся и снова вышла на крыльцо.
Вечер был приятным: тихим, сумрачным, пурпурно-серым. Голову кружило от сырого воздуха. Крыльцо влажно поблескивало в свете уличного фонаря. Завернувшись в плед, я села на холодные ступени, вытянула ноги и раскрыла книгу. Это оказалось «Сердце зимы»; кожаный переплёт приятно ощущался под подушечками пальцев. Страницы были хрусткими, волнистыми, пожелтевшими от времени. От бумаги пахло старостью. Мне больше нравились новые книги, только из магазина, пахнущие типографской краской, желательно – с красивыми цветастыми обложками, изображавшими героев или что-то, так или иначе соотносящееся с текстом. Сдержанные однотонные обложки ни о чём не говорят, не дают никакой визуальной информации о содержимом книги, а читать аннотации я не люблю. И как тогда выбирать?
«Сердце зимы» я бы никогда себе не купила.
Хлопнула входная дверь – чудовищно громко, вдребезги разбив гнетущую тишину книжной зимней ночи. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. У порога стоял отец с двумя исходящими паром кружками в руках. Потянуло густым ароматом растворимого кофе.
Напиться кофе на ночь глядя – отличная идея.
Появление отца было настолько неожиданным, что я просто молча смотрела, как он усаживается рядом, как ставит на ступеньку одну кружку, как смыкает свои большие ладони вокруг другой, греясь, как делает первый глоток, и его очки мгновенно мутнеют, запотевая.
– Ты попрощался с Винус? – спросила я.
Меня уязвило то, что вечно неунывающая Винус не только терпела его (и нас с мамой) в своём доме, но и всеми силами старалась поднять ему настроение, а он даже не потрудился её проводить.
– Она заходила ко мне перед отъездом, – уклончиво сказал он. – Что читаешь?
Я продемонстрировала обложку, а когда отец озадаченно нахмурился, раскрыла книгу на форзаце, где красивым почерком, совершенно не похожим на пляшущий почерк Винус, синей шариковой ручкой были выведены имя и фамилия отца – Тобиас Драйден.
– Точно! – Он зажал кружку между коленей и протянул ко мне руку ладонью вверх. Получив книгу, отец раскрыл её на середине, нахмурился ещё сильнее, пролистал к началу и вчитался. – Хм… Не было в этой книге никаких балерин. Странно. Но жути она на меня в детстве нагнала знатно, это-то я помню точно. – Вздохнув, отец вернул её мне. – Впрочем, я многие детские книги позабыл. Даже «Нарнию».