об академическом отпуске, а Наталья пообещала унести его в учебную часть техникума. Совсем скоро приехал отец, на «жигулях», с соседским парнем Грихой, закадычным другом Варюхиных братьев. Был сосед постарше их на пару лет, уже отслужил в армии и, помимо колхозной машины, водил и легковушку своего отца.
– Вот она, ваша Варюха, ещё краше, чем была, – улыбнулся он, весело взглянув на девчонку.
– Это ты ещё не знаешь, как мы её повезём, – поскрёб затылок Алексей. – Лёжа надо. Наказали, чтобы даже дома, мол, на досках спала.
– Чо это не знаю? Вот, всё предусмотрено: полезай в заднее купе, – распахнул парень дверцу.
– Не просто на досках, а на ровненьких, – вспомнила Варя свой корявый больничный лежак и с удовольствием устроилась на упругом диванчике «жигулей», слегка согнув колени.
– Нормально? Доча, удобно? – оборачивался к ней отец.
– Нормально, пап. Как в гробу, – рассмеялась она, оценив вишнёвый бархат обивки сидений.
– Чо? – Лицо у отца даже побелело, а Гришкин затылок дернулся и замер.
– Ну, обивка красная. Что вы, я ж пошутила… – расстроилась Варя, видя их реакцию.
– Ещё раз так пошутишь – получишь, – пообещал Гриха.
Варя знала, что от него можно и схлопотать. В детстве всегда играли вместе – Гриня с братьями и она. «Мы партизаны. А ты, Варька, фашист», – приказывал он. Пацаны уползали по зарослям картошки и кукурузы, а она выслеживала. Если пыталась требовать себе партизанскую должность, то Гриха с братьями попросту запирал её в «плен» в сарайчик. Вспомнилось, как однажды она позвала пацанов сходить на «синие горы». В обычном «зелёном» лесу бывали с отцом или бабушкой, а до синих гор всё никак не могли добраться. Договорились, забравшись на «синие горы», прицепить на дерево красный флаг, чтобы потом посмотреть, будет ли он виден из села. Для этого провели целую военную операцию.
Варюха заговаривала бабушке зубы в огороде, а Ванька и Санька прокрались в дом. Из «гробового узелка» бабушки отрезали метра три красной материи, припасённой для обивки гроба. Нарядились в родительские резиновые сапоги, потопали за деревню. Толька-дурачок честно провожал их километров пять. Нещадно палило солнце, хлопали по тонким икрам широкие литые сапоги. Вся компания уже порядком устала, а синие горы даже не приблизились. Хорошо, что вернувшийся в село Толька сдал их, как стеклотару. И Грихин отец с Алексеем догнали «туристов» уже перед самой Щучьей курьёй. Поскидали их в коляску. За красный флаг получили каждый в отдельности.
Дорогу домой в соседской машине Варюха благоразумно проспала. С её ростом заднее сиденье «жигулей» – самое то, после долгого лежания на досках. Отец впереди тихонько переговаривался с водителем и от родного отцовского голоса было уютно и спокойно. Не шумели больные в коридорах, не храпели бабульки, только Вовкина грустная улыбка нет-нет, да и всплывала в памяти.
Потолок у машины скучный, минут через пятнадцать уже надоел и стал расплываться в неяркое молочное облако, которое