расстилает коврик и становится лицом к резному окну джаали. Сквозь него льется розовый свет и самый чистый адхан, который он когда-либо слышал; должно быть, муэдзин имеет прямую связь с Аллахом. И все же Аббасу не хватает стоящих рядом братьев, хруста коленей Джунаида, постоянного покашливания отца, и его мысли снова уносятся вдаль.
Закончив молитву, он слышит за дверью шевеление. Он распахивает ее и заглядывает в гостиную.
Дверь в спальню француза закрыта. На ковре расстелена вышитая белая ткань, на ней стоит множество бронзовых чаш, одна из которых наполнена свежей водой. Аббас опускается на подушку, украшенную золотыми фигурами двух танцующих девушек. Он пьет из чаши с водой и ждет, когда появится Дю Лез, чтобы вместе поесть. Или он должен есть в своей комнате, отдельно от француза? Рис пышет жаром, утопая в топленом масле. Не в силах справиться с приступом голода, он заглатывает две горсти и расправляет оставшуюся кучку так, чтобы она казалась нетронутой. «Знай свое место, – предупредила его мать перед уходом. – Не напускай на себя излишне важный вид».
Наконец Дю Лез открывает дверь и останавливается на пороге. На нем уже другие шелковые шаровары, а джама застегнута на мусульманский манер под левой рукой. У него опрятный вид ниже шеи и крайне помятый выше: хаотично растрепанные белые волосы, темные мешки под глазами.
– Ты вчерашний мальчик, да? – спрашивает Дю Лез, прищурившись.
– Аббас.
– Аббас, – Дю Лез почесывает заросшую щетиной щеку. – Ты спал в той комнате?
– Как ты сказал мне, Сахаб.
– Я помню, – отвечает француз, защищаясь.
Он медленно опускает одно колено на простыню:
– Ты поел, да?
Дю Лез тянется вперед, чтобы ополоснуть руки в миске с водой, которая, очевидно, не предназначена для питья.
– Сахаб не завтракает?
Дю Лез достает серебряную фляжку и наливает в чашку с тепловатым кофе прозрачную жидкость. Помешивая мизинцем, он отпивает три глотка, передергивает плечами:
– Завтрак, – говорит он.
Берет миску с орехами:
– Обед.
Аббас размышляет, стоит ли ему упоминать, что Типу Султан недавно запретил употребление алкоголя, а также других интоксикантов, таких как белый мак и конопля. Конечно, такой человек, как Дю Лез, свободно говорящий на каннада, должен быть в курсе правил?
Прежде чем Аббас успевает решить, стоит ли ему открывать рот, Дю Лез поднимается на ноги:
– Тик-так, дел много, пошли.
Дю Лез ведет их по коридорам и потом через двор, Аббас следует за ним, отставая на нескольких шагов. Дойдя до аккуратного, покрытого известняком сарая, Дю Лез толкает раздвижную дверь и выпускает попавшую в западню птицу.
Из всех комнат, которые Аббас видел за последние два дня, эта – мастерская Люсьена Дю Леза – единственная, от которой у него перехватывает дыхание.
Стены покрыты инструментами всех видов и размеров – тесаки, пилы, клещи и топоры,