и источать благие пожелания супругам. Затем же Менетий, боясь внезапного возвращения Геракла, коего страшился и ненавидел, спешно оставил Деяниру. Доверившись предательским словам Менетия и поверив в чудесную силу содержимого сосуда, Деянира спрятала полученный дар и принялась дожидаться возвращения супруга, от коего решила сокрыть в тайне все, что произошло.
Не прошло и года, как Геракл, по-прежнему хранивший обиду на коварно обманувшего его надежды Эврита, собрал войско и отправился в Орхомен, намереваясь ему отомстить. Но страшное несчастье постигло Геракла в войне с царем Эвбеи: нечаянно убил он Ифита, сына Эврита, к коему питал дружескую любовь, приняв его за врага. Припав к земле, склонился над телом погибшего Ифита Геракл, охваченный горькими муками совести.
– О друг мой, ныне судьба жестоко разлучила нас, соделав меня твоим убийцей! О, чувствую я, как камень зла теперь тяготит душу мою, как скверна пролитой крови твоей, словно яд, терзает меня изнутри. О боги, простите мне сие страшное преступление и очистите меня от невольной скверны!
Поднявшись с колен, Геракл велел своим воинам немедля прекратить войну. Сам же герой, чтобы искупить свою вину, отправился отбывать рабскую службу у царицы Омфалы, надеясь через унижение оправдать себя перед богами.
Несносные унижения перенес Геракл во дворце Омфалы: безумная царица заставляла его одеваться в женские одежды, и Геракл, подобно презренному и несчастному рабу, был вынужден во всем повиноваться своим жестоким господам, исполняя любые желания вероломной Омфалы, которой издевательства над могучим героем доставляли низменное удовольствие. Три томительных года пробыл Геракл во дворце, будучи не в силах изменить данному богам обету служить Омфале за нечаянно содеянное им убийство Ифита. Иссякли былое мужество и терпение героя, измучилась прежде несломимая воля его, но мысль о скором освобождении от унизительного пребывания в рабстве всякий раз утешала окунувшуюся в безотрадное отчаянье душу Геракла, когда взывал он к небесам о ниспослании ему желанного покоя. Воспоминания о прелестях геройской жизни, о прекрасной Деянире, отвоеванной им у Ойнея, о безмятежных радостях семейной жизни не оставляли Геракла, и чем больше проходило времени, тем яростней осаждали они его ослабевшую от бездействия душу. «Скоро ли, скоро ли придет ко мне прекрасный день, когда цепи унижения, в которые я самовольно заковал себя из любви к погибшему Ифиту, спадут? – шептал Геракл, оставаясь наедине с самим собой. – Но к чему сии бессмысленные думы? Разве не знаю я, что по истечении злополучных трех лет я обрету свободу? Верна ли мне супруга моя Деянира, страдает ли она от тоски в разлуке со мной? Но не узнаю я правды, пока не истечет срок моего очищения от скверны. О боги, если вы слышите мой зов со своей недосягаемой вышины неба, то вдохните в мою грудь мужество и изгоните воцарившееся в ней уныние. Восстаньте с громовым звуком и, коснувшись моей души своим благословенным жезлом