свои плоды: идти оставалось немного. Домик проводников, вальяжно раскинувшийся на отшибе деревни, манил мелькнувшим в окошке огоньком. Волика сделала тяжёлый шаг ему навстречу – и не удержалась на ногах.
Подняться она уже не смогла.
В тщетных попытках подчинить своё тело, девушка сдавленно стонала от боли; вся она дрожала, конечности разрывало на части, а внутри вместо крови разливался раскалённый металл. По-настоящему страшно стало тогда, когда по рукам коварными змеями расползлись чёрные полосы.
Тьма захватила Пернатую стремительно и беспощадно. Тёмная жидкость разлилась внутри: она сковала сердце, поработила истощённый разум. Видеть девушка тоже перестала. Слышала хруст ломавшихся костей, которые расползались по её телу вместе с чёрной кровью и вновь срастались; слышала собственный рёв – рёв? – она припоминала подобный.
Волике хотелось закричать, позвать сестру на помощь – она же была так близко, Пернатая знала об этом! – вот только вместо мольбы о помощи вырывалось глухое рычание измученного хищника. Девушка не могла спокойно думать – сознание ушло глубоко, куда-то, где тёмная сила его не запятнала бы и не осквернила.
Спина прогнулась дугой, позвоночник сломался; боль не ощущалась, ведь больней быть попросту не могло. Волика попыталась пошевелиться и, к удивлению, ей это удалось.
В глазах прояснилось, а чёрная пелена схлынула. Пернатая дышала тяжело и часто, жадно глотая терпкий воздух. Он охлаждал, живительным морозом наполнял её израненное тело, дарил силу. Волика ощутила, что больше ничего в ней не разрывалось и не ломалось. Боль утихла. Неужели на этот раз ей повезло?..
Наконец-то все муки закончились.
Не вставая со снега, девушка оглянулась по сторонам: она удивительно хорошо различала даже самые незаметные предметы вокруг себя. В полной темноте, ночью. Факелы-огни остались далеко позади. Мир окрасился в блёклый чёрно-белый, и эта же бледность, глухая, тоскливая, поселилась в почерневшей душе. Как же ей стало всё равно.
Звуки открылись с новой стороны, столько всего одновременно! Она услышала: где-то на опушке леса веточки коснулась птичка, веточка качнулась, скрипнула и замерла. Пташка с тихим чирканьем склёвывала мёрзлые ягодки, а ветер продолжал раскачивать дерево. Оно трещало, видно, совсем уже старое. А птичка маленькая. Крылышки трепетали совсем слабо, словно у мотылька, а не птицы.
Шорох снега… чьи-то приглушённые шаги, мягкие, словно кто-то намеревался напасть со спины.
Напасть. Запах чужака ударил в нос, хотя, казалось бы, с чего это именно чужак? Скорее всего, Пернатый, такой же, как и она. Но от его духа исходила смертельная опасность.
«Защищаться…» – подсказывал инстинкт, но Волика устала бороться.
Снег, на котором она лежала, был мягким, как взбитая перина. Ей не хотелось покидать это ледяное царство спокойствия. Ветер завывал совсем рядом, взметал вверх столбы полупрозрачных ураганов, с силой рвал тело, и… и ей это нравилось. Шаги звучали всё чётче.
Беззвёздное