любовь у нас взаимная. Мне нравилось в нём всё, кроме фамилии – Аврутин. Я думала о нём постоянно, и даже во дворе поделилась своей тайной с восьмиклассницей Валей Жуковой. Валя спросила:
– Как его зовут?
– Саша, – с гордостью произнесла я имя любимого.
– Он красивый?
– Очень!
– А как его фамилия?
– Бархатов, – соврала я.
– Красивая фамилия, – констатировала Валя. – Молодец.
Мне не совсем было ясно, кто молодец – я или Саша, – но было приятно, что Валя наш «союз» одобрила. Свою ложь насчёт фамилии, я оправдала тем, что была уверена: если в любимом не всё прекрасно – это следует исправить.
В классе все заметили наши «отношения», но никто не дразнил. А один раз, на уроке Катя Балыбина мне сообщила шёпотом:
– А Сашка Пешня ревнует тебя к Сашке Аврутину!
– Да-а-а? – ответила я неопределённо, потому что не знала значения слова «ревнует».
За разъяснением пришлось обратиться всё к той же Вале Жуковой. Она объяснила мне, что это значит, а потом добавила:
– Да, ты в классе успехом пользуешься!
Так мы с Сашей до конца года в ручеёк и проиграли. Ни он, ни я не предпринимали попыток уединиться, и ни разу даже не поговорили, ну, хотя бы о погоде, что ли. Мне хватало волнения, которое я испытывала каждый раз, когда Саша, стараясь не смотреть на меня, брал мою руку в свою и вёл по сводчатому «коридору», образованному сцепленными руками одноклассников. Это была моя первая, такая трепетная, и на долгие годы единственная взаимная любовь.
После летних каникул Саши в классе не оказалось. Наверное, они переехали, и родители перевели его в другую школу. На этом наша любовь и закончилась.
Через много лет мы с Сашей встретились. Он, как и я, поступил в институт иностранных языков на английский факультет. Узнала я его только по фамилии, потому что внешне он сильно изменился, и от его былой, настоящей, или мною нафантазированной красоты ничего не осталось. Я даже сначала подумала, что, может быть, этот парень просто полная тезка моей первой любви. Он меня тоже узнал и, возможно, тоже по фамилии, но мы не только не попытались вспомнить о своих взаимных чувствах, а даже сделали вид, что раньше никогда и знакомы-то не были. Наверное, в восемнадцать лет мы оба ещё не оторвались от детства настолько, чтобы смотреть на него отстранённо.
7. Дружба
Кроме потери любимого, меня ждало ещё одно серьёзное разочарование: Софья Александровна ушла на пенсию, и её заменил молодой учитель Михаил Михайлович.
Михал Халыч, так мы его прозвали, был полной противоположностью Софьи Александровны. Можно сказать, они были антиподами. Она – пожилая, очень полная и невысокая женщина с умными глазами и тихим голосом, была для нас олицетворением доброй бабушки. Он – молодой, худой, высокий и громкоголосый мужчина с колючими глазками, вспыльчивый и нетерпеливый. Переварить такой контраст нам было не по силам.
Неудивительно, что новому