замерзла, – произносит Давид через некоторое время, когда мы отстраняемся друг от друга. И он прав: мое тело бьет крупная дрожь, и я ничего не могу с ней поделать, как бы хорошо ни было от поцелуя. Порывистый ветер пробирает до самых костей, а насквозь промокшее платье лишь усиливает холод.
– Есть немного, – стуча зубами, пытаюсь улыбнуться я. Мне так нестерпимо хочется вернуться на несколько секунд назад, хочется, чтобы эта сказка никогда не заканчивалась. Хватаюсь за нее, словно за тонкую соломинку: вдруг я отпущу Давида и он растворится, точно мираж?
– Пойдем, – Давид поднимается, и лицо его искажается в гримасе. Рубашка на боку пропитана алыми пятнами.
– У тебя кровь, – шепчу я.
– Ничего страшного, – улыбается Давид, и я чувствую боль, которую ему приходится преодолеть, произнося эти слова. – Немного поцарапался о камни. Пришвартоваться в бурю – нелегкое дело.
Я знаю, он делает это, чтобы поддержать мой дух. Пытается шутить, хотя на самом деле наверняка готов кричать от боли.
– Пойдем, малышка, пойдем.
Его сильные руки поднимают меня и крепко обнимают за плечи. Одежда Давида такая же мокрая и холодная, как и моя, но от близости его тела становится чуточку теплее. Он ведет меня прямо к спасательной вышке. Наверное, это какой-то центральный спасательный пункт, потому что, в отличие от остальных вышек пляжа, она представляет собой крытое строение и чем-то напоминает домик на дереве. В окнах горит свет, но из-за того, что пока мы находимся внизу, я не вижу, что происходит внутри.
– Сейчас нам нужно подняться наверх, – мягко говорит Давид. В его голосе сквозит свобода, но от того, что он пытается обращаться со мной, как с маленьким ребенком, мне становится смешно.
– У меня не сломаны ноги, Давид!
– Тогда пойдешь вперёд, а я подстрахую сзади. Ради всего святого, Вера, в дождь здесь очень скользкие ступени, не упади!
– Я справлюсь, – заверяю я, и сквозь стену дождя вижу его ясную белоснежную улыбку.
Добравшись до воображаемого «домика на дереве», Давид несколько раз стучит в дверь, но не получает ответа. Тогда он поворачивает деревянную ручку, и та на удивление поддается.
– Джейк, твою мать, какого хрена?! – кричит он в глубину дома. – Вера, заходи скорее!
Внутри сухо, тепло и потрясающе пахнет кедром. Комната небольшая, но уютная: около стены стоит шкаф с большим количеством тетрадей, журналов и парой художественных книг. Посередине комнаты – затертый грязно-розовый диван, в углу – точно такое же кресло, в котором, задрав голову и открыв рот, спит мужчина с коротко стрижеными волосами и густыми черными усиками. Видимо, это и есть Джейк. Рядом с ним расположился обогреватель, благодаря которому в помещении так тепло. А напротив книжного шкафа стоит стол с допотопным компьютером, на мониторе которого мигают непонятные мне белые линии с красными точками на них.
– Джейк! – Давид с силой трясет спящего за плечи, и лишь с третьей попытки тот