боюсь, они ещё не поспели. Может, вы хотите хурмы из садов падишаха? – с наигранным добродушием предложил Расим, зная, что плоды, если и не сгнили, то куда меньше, чем его айва.
– Мы бы хотели повидаться с самим падишахом, – отрезал Аъзам лицемерную лесть Расима. Хоть им было и велено переговорить с послом, Аъзаму султан также поручил проведать падишаха Нодира. Вся эта ситуация вокруг него озадачивала Бузурга ибн Махмуда, а теперь и самого Аъзама. Когда они пришли во дворец и узнали, что посла пока нет, они решили навестить падишаха. Однако их не пустили в покои Нодира, сославшись на запрет господина посла.
Расим повёл голову назад. Всё притворное радушие на его вытянутом лице перешло в огорчение. Он на мгновение нахмурился, ибо не терпел дерзости в свою сторону, но не здесь и не сейчас… Расим спокойно опустил взгляд на Аъзама.
– Светлейший падишах не в силах принимать даже собственных визирей, что уж там до иностранных гостей, – безмятежно ответил Расим. – Вы уж извините за дерзость, – выждав паузу, добавил он.
– Султан желает ему скорейшего выздоровления, – мягко разрядил обстановку Юсуф. От волнения в его голосе присутствовала лёгкая дрожь – он то знал, на что способен Аъзам, когда бывает жёстким. Хотя его должно было волновать то, на что был способен Расим, но откуда Юсуфу знать?
– Да?.. Понимаю. Я передам пожелания его светлости падишаху, – Расим медленно перевёл взгляд на Юсуфа. В его улыбке была скрыта насмешка. – Видите ли… – он посмотрел на Уруна и ядовитым взглядом выплеснул на него всю злость. – «Ты ещё здесь?» – Расим кивком указал на выход, что означало: «Убирайся и с чаем возвращайся!»
Снова посмотрев на гостей, он спокойно продолжил:
– …на Зебистан свалилось двойное несчастье.
Расим подчёркнуто вздохнул и смерил взглядом третьего гостя. Расим не знал его, в отличие от Аъзама, с которым он несколько раз переговаривал на главном рынке Ангурана. А этого толстопузого Юсуфа он знал ничуть не лучше.
– Наш светлейший падишах поражён неведомым нам недугом, а Чёрная напасть продолжает портить наши земли и урожай, – объяснил Расим, не отрывая глаз от незнакомца. – Это привело к упадку в нашей торговле. Многие от нас отвернулись. Даже визири пренебрежительно относятся к своему народу, и халатно относятся к их мольбам, – слова Расима звучали как жалоба. – Они заботятся о своей выгоде, когда Я думаю о народе и государстве, – подчеркнув себя, он с вызовом посмотрел на Аъзама.
Расим был самодовольно горд тем, что все его действия направлены во благо народа, и был уверен, что этот самый народ в ответ послужит его целям. Когда же он упоминал о визирях, в его голосе звучало раздражение ими, хотя их бездействие и алчность играли ему на руку.
Все эти обуревавшие им сейчас чувства были хорошо скрыты под смуглым безмятежным лицом, обрамлённой густой чёрной щетиной.
– Мы понимаем сложившиеся обстоятельства, – заговорил третий представитель султана. – Мы уже изучили рынки