и мяучит, громко, подходит к Тосе, заглядывает ей в глаза и мяучит, прямо кричит или орёт. А Тося ему строго так: «Замолчи!» А тот не слушается и мяучит. Тося опять: «Замолчи! Замолчи! Замолчи!.. Замолчи!..» Раз двадцать повторила, очень строго. Не унимается, орёт. Тося встала с дивана, взяла у печки кочергу и ударила котёнка по голове. Котёнок на секундочку замолк, а потом снова принялся орать. Тогда Тося стала бить котёнка по голове ещё. Она била его, била, била, пока тот не перестал орать и двигаться. А Тося положила кочергу на место и села дорисовывать раскраску, на раскраске у девочки платье красивое, надо было раскрасить. Когда бабушка пришла и увидела мёртвого котёнка, Тося сказала: «Я не знаю. Он орал громко, а потом перестал». «Ну что ж, жалко котёнка, – сказала бабушка. – Он какой-то хилый был. Бог забрал. Другого заведём». И вынесла тельце куда-то.
Тося, когда взрослая стала, часто рассказывала всем эту историю. «Я в детстве котёнка убила. Кочергой». Она говорила это таким тоном, что как бы приглашала слушателей поудивляться вместе с ней: вот ведь как, взяла и в пять лет кочергой котёнка убила!
Казик, брат Тоси, никого кочергой не убивал. Как убивали, и, кстати, тоже кота, видел, свидетелем был, а сам не убивал. И ни котёнка, ни кого. А Тося убила. Но она была старшей сестрой Казика, и когда вот так расправилась с надоедливой ей живностью, Казик только-только родился, вернее, Ксюша его только-только от груди отняла.
А пока – пока Тосе нет ещё пяти лет, Ксюша только родила Тосю, свою первенку, и девочка была совсем крошечной, запеленатой во множество пелёнок и в ватное детское одеяло. А Ксюша лишь привыкала к своему новому положению, положению мамы, человека, несущего ответственность за новую слабую и беззащитную жизнь.
Но в душе у Ксюши боролись два чувства.
…
– Ну что, как твои гости?
– Тсс! Спят ещё. Потом расскажу… Приехали вчера поздно, почти ночью. Самолёт в Порт-о-Пренс приземлился в 16:30, до моей деревни добираться 200 километров. Думал, на автобусе поедут, в крайнем случае, возьмут такси. Пишет смс: «Решили взять напрокат машину». Ну что ты будешь делать! Ночь, у нас снегу навалило, перевал закрыт, ехать надо берегом, незнакомая местность… Охота пуще неволи. Доехали. Уже поздно приехали, темень, мороз притопил. Ничего. Основной, Митюня маленький, да не маленький уже 23 года парню, его девушка и их подружка. Ну так, ничего, интересные ребятки. Думал, с самолёта, дорога тяжёлая, спать сразу. Нет, «мы ужинать не хотим, не хотим», а потом, посмотрели – камин растоплен, светло, тепло, уютно. Я говорю: «Коньяк есть, хотите с дороги? Коньяк скверный, но бутылка непочатая». Помялись, а после ужина, видимо, силы восстановились, Митюнина девушка: «Давайте коньяк!», так и посидели до 2-х ночи. Комильфо.
Казимиру Дмитриевичу в эту ночь снился сон. Они с Кристиной в аэропорту, большой, людный, многорасстроенный разлапистый аэропорт. Казимир Дмитриевич будто пошёл куда – то ли газет купить, то ли что. Нет Кристины. Потом звонок, она звонит, говорит: «Я уже в самолёте, заняла место, вам с Митюней держу два свободных,