мальчик этого и не знает. Может, догадывается. Вряд ли. И Ксюша не знает. Никто этого не знает. Только мать Петика знает. Она первая женщина была у Мити. Хоть ему уже тогда стукнуло двадцать семь. Стерва, конечно, и шлюха. А Мите Петика стало жалко. Он, Митя, хоть и злой, самолюбивый и мстительный, но добрый. Не, не мстительный. Он помнит, конечно, всё недоброе ему, а мстить не тянет.
– Ксюшуся, Ксюшуся, не бойся! – Митя снова погладил Ксюшу по головке. – Легко родишь. Здесь врачи хорошие в посёлке.
Ксюша аж плакать перестала, так разозлилась. Да не этого она боится! Она хотела тут же объяснить, причину своих слёз и попросить Митю отпустить её домой, в село…
– Я не хочу тут…
Она хотела сказать, что не хочет здесь оставаться, на этой Волге, в этой осенней грязи, что тоскует по родной речке, по подсолнухам, по школе, где так её уважали, особенно, когда она работала старшей пионервожатой. Что здесь холодно и грязно, хоть и не барак, а с подселением, что готовить она не умеет, что стирать Митину робу тяжело, а мыть полы холодной водой она устала, она ещё в лагере устала мыть полы холодной водой, она мечтала, лёжа без сил на нарах, что когда выйдет за ворота, не станет больше ни за что мыть полы тяжёлой тряпкой и холодной водой, но тут же керогаз, и керосина жалко воду греть постоянно, и помыться надо, и приготовить еду, и посуду помыть, и постирать…
– Не хочу тут.
И передумала объяснять. Нельзя Митю обижать, Он хороший, добрый. И пьёт мало, они вместе и выпивают иногда, Митя-то хорошо получает, хватает и на выпивку.
– Не тут, не тут будешь рожать. В город повезу тебя рожать.
За дверью слышался Казимир Соломонович.
– Пётр, ты был сегодня прилежным мальчиком? А двойку родителям принёс? А по поведению? Ну-ка, покажи дневник. Нету дневника? Со следующего года будут у вас дневники? Во втором классе только? Это тебе всего семь лет ещё? Восемь?
– Зи-зи-зи… – тоненький голосок Петика.
– Как она не мать? Она тебе мама. Так и зови её. Запомни. Сейчас зайдёшь в комнату и скажешь: «Здравствуйте, мама!» Понял? Даже лучше не «здравствуйте», а «здравствуй». На «ты» зови родителей. Синяк отчего у тебя? Вот, вот, под глазом. Подрался? Смотри Пётр, будь прилежным. Не скатись по наклонной плоскости. Не играй в карты во дворе с пацанвой. И нигде не играй. Остерегайся азартных игр, мой руки перед едой, всегда предупреждай родителей, когда идёшь на прогулку. Дай, я тебе причёску поправлю.
Петик зашёл в комнату, с прилизанными волосами, но с незаправленной сзади рубахой и разорванным воротом курточки.
– Здравствуй, мама.
У Ксюши отчего-то сердце сжалось. Она кинулась, прижала Петика к себе и запричитала:
– Сирота-а! Сиротинушка-а!
Митя сам расчувствовался, у него на глазах выступили слёзы.
А где ж ещё, конечно на глазах.
– Ксюшуся, давай обедать. Петуха сварила?
Петик сам всхлипывал вместе с Ксюшей. Он плакал сначала немножко горько-горько, потом не так горько, потом почувствовал, что хочет кушать.
– Мама, – Петик отстранился, оттолкнулся от Ксюши, – я пойду руки помою.