в самые тяжёлые моменты своей жизни, когда плакал и рыдал, не терял здравую голову и полную адекватность, но тут едва не закричал от радости. Ведь сифилис – это всё, это судьба, это рок и порок одновременно. А цито-цито, что ж, живут и с цито-цито. Главное, он не передаётся при сексуальном контакте. Почти никогда. Практически. А у Гели такая талия! Ей не надо бы только из себя волонтёршу делать, она пытается сострадать и помогать всем подряд. А те её используют – Геля дай, Геля помоги… А ей надо лакированные перчатки до локтей, шпильки в три дюйма и разрез до пояса. Или мини. А она бегает, олигофренам сопли подтирает. Добегалась.
…Самосвал сдал задом к берегу, не доехал метров десять и вывалил там камни из кузова на землю. Надо бы поругаться, Казимир поёжился от капли, снова попавшей за шиворот, и пошёл к водителю ругаться.
Митя построил взвод строителей на строительной площадке, сбоку. Вся бригада, человек тридцать, опытные профессионалы, прожжённые и просмоленные жизнью, крученные-верченные, небритые и угрюмые, они смотрели вперёд, на несущиеся воды реки, и что-то человеческое просветлялось в их затуманенных взорах.
– Взвод, слушай мою команду! – громко, жёстко и чуть молодцевато прокричал Митя.
Все присутствующие понимали, сейчас Митя Сивохо, их бригадир, бригадир не по должности, по сути, даст команду в наступление – на перекрытие русла.
– Слушай мою команду! – повторил Митя. Он приподнял подбородок: – Сейчас, когда бушующие воды великой русской реки Волги последние минуты своей жизни пользуются предоставленной природой-матерью ей своей свободой, когда беспощадные демоны стихии бесцеремонно и многократно бесчинствуют, изгаляясь над слабыми и безвольными безмозглыми ракообразными и рыбами, когда осенние ливни, словно из прохудившейся фляги из-под жигулёвского пива, наполненные питьевой водой, тысячелетиями текущей с седых и древних Кавказских гор, хлещут по нашим крышам и по лицам, измождённым глубокими морщинами, когда наши женщины, вместо того, чтобы облагораживать и обустраивать наш с вами быт и кров, когда полчища крыс, не выдержав необычайных морозов, некоторыми глубокими ночами зимой прошедшего года в судороге перебегают перед стоящим на светофоре автобусом аккуратно заасфальтированное чёрное шоссе проспекта спального района столицы нашей великой Родины Москвы, когда враг также тысячелетиями окружающий страну в бессильной, но от этого отнюдь не нековарной злобе пытающийся уничтожить нашу с вами экзистенцию и эндоморфный гетеро гидро гендероморфизм…
– Короче, начальник! – не выдержал Митиной тирады Гуня-витеброд. – Говори, чо хотел сказать!
Это тот Гуня, что обожал витеброды. Бывало, зайдёт в комнату Мити в общежитии, посидит молча, да и скажет потом: «А сделаю-ка я себе витебродик с морковкой!» И пойдёт делать витеброд. Это он так бутерброды называл, «витебродами». Один раз Казик, ещё маленький был, опоздал к обеду, прибежал, сел за стол и схватил какой-то кусочек сала – очень сало Казик с детства любил. Грызёт себе сальцо, а сестра так ехидно говорит: «Гуня только что ушёл, этот кусок