Чуть южнее. Или севернее.
Туда не ходят пароходы и не летают самолёты. Туда невозможно попасть без билета. Она взяла билет в один конец. Туда можно выиграть поездку в лотерею. Билет выиграть, в один конец. Она выиграла билет в один конец. От такого не отказываются. Она выиграла этот билет и уехала. И теперь её нет и не будет. Никогда. Оттуда не возвращаются. Видимо, там слишком хорошо. Я не знаю.
…
Только на похоронах отца, после похорон, вечером, Светка Навроцкая поняла, что она больше не Светка, а Светлана Игоревна.
Это для него она была Светкой. Любимой дочкой Светкой. С ней и по грибы, и коров смотреть в соседней с дачным посёлком деревне, и на каток, и олимпиаду по биологии (почему по биологии-то?) выиграла. И на море вместе, даже без матери, ездили, и ухаживал за ней он, когда тогда гриппом сильно болела, такая температура держалась… А теперь папы не стало. Как странно, похоронили, и будто не он это лежал в гробу… А Светка – всё, кончилась. Теперь только Светлана Игоревна, хоть она ещё даже не защитилась. Ну, может, в этом году защитится. Она постарается, ради отца. «Я сделаю это! Я стану и доктором. И профессором. Академиком, как ты, папочка… Клянусь! Клянусь тебе, папочка! Ты будешь гордиться своей Светкой. Своей Светланой Игоревной. Историком. Политологом. Фигурой».
Устала. Устала. Целый день на ногах, почти ничего не ела. Прощание в актовом зале. Венки. Почётный караул, и даже аспиранты стояли, сменяя друг друга, у тела… Кладбище, так долго, замёрзла…
Светлана Игоревна как села в мягкое кресло в отцовской большой библиотеке, так и расплылась. Всё, можно не напрягаться. Поминки почти закончились, почти все ушли. Может, надо было в университетской столовой поминки провести, как все делают? Нет, нет, это как-то казённо, вроде неуважение к памяти отца.
– Светлана Игоревна, вы очень сильная девушка. Вы же ничего сегодня не ели…
Владимир Манульевич говорил необычно мягко. Как Кацапетов так беззвучно вошёл?
– Спасибо, ничего. Вот только замёрзла на кладбище сильно.
– Я обогреватель принесу сюда.
Света с благодарностью кивнула. Несите. Он полезный, Владимир Манульевич. На самом деле. И не только как научный руководитель. Даже обогреватель может принести. На самом-то деле.
…
– О, Михалыч! Привет-привет. Что-то тебя давно не было видно. Ты где пропадаешь?
– Ну тут такое дело, знаешь…
– А-а, сам что-то рассказать хочешь? А то всё нос задираешь, фраеришься.
– Что? Нет, почему… Тут такое дело… И на старуху бывает проруха. Как Гаррик сказал.
– Какой Гаррик? Это Горсский сказал.
– Горсский, Горсский… Я тут увидел фею. Во плоти.
– Чего? Какую фею? Ты что, влюбился на старости лет?
– А-а! Нет, конечно. Но она с этим… в том фильме, играла раз. По Жюлю Верну. И с этим, как его… Сказку детскую. Принцессу играла. Для меня она фея. Она сейчас уже в возрасте. Ну как в возрасте… В самом соку, как говорят. А молодая – чудо была. Для меня. Я бы для такой женщины… Не поверишь, я бы на коленях перед ней всю жизнь стоял, на руках носил бы – мало. И зарезал бы от ревности.
– Влюбляться