имеешь звание гроссмейстера по настольным играм? – интересовался Казик после того, как она в очередной раз грамотно расположила фишки в самой оптимальной для себя позиции. – Признавайся». Геля смотрела через очки на игровое поле своими зелёными глазами и загадочно улыбалась. Нет, только что научилась. Ты меня научил.
Она никогда не приглашала Казика к себе в гости, и это было понятно. Он вспоминал первый год собственного вдовства и представлял, что, наверное, у Гели в доме всё организовано в честь её покойного супруга, в его память. Наверное, там имеется комната с аккуратно разложенными предметами, которыми покойный пользовался, а в разных местах дома стоят в рамочках его портреты, обрамлённые чёрными траурными лентами. Казик думал, что Геля не любила своего Владимира, но не могла не соблюсти некий ритуал памяти. Баба Фрося и однорукий Александр Иванович тем не менее забегали к ней в «покои» без церемоний.
Обычно, когда в конце дня наступала ранняя зимняя Грацианская темень, у Казика на телефоне раздавался звонок. «Я выхожу», – предупреждала Геля. Казик одевался, брал фонарик и шёл встречать гостью на полдороге.
Они приходили из беспросветной темноты насквозь мокрого от дождя ухабистого проулка в большой, освещённый всеми лампами Казикин дом, заваривали на кухне какой-нибудь шиповник и садились за маленький столик у камина играть и о чём-нибудь беседовать.
За окном дождь бросал порывами ветра пригоршни капель на стекло, и представлялось, что кто-то упорно рассыпает камешки на разосланный на земле брезент.
– Завтра вечером показывают отличный бокс. Мы должны с тобой, Геля, обязательно посмотреть.
Своенравный камин горел жарко, но пока комната не прогревалась полностью, один бок у игроков мёрз. Вторая сторона тела грелась даже чрезмерно.
Геля ничего не имела против бокса.
Подобные мероприятия являлись неким остовом, центром, вокруг которого они зачастую строили вечер. Геля и Казик заранее договаривались либо послушать интересную музыку, либо посмотреть какой-нибудь фильм, а то, как в данном случае, понаблюдать за спортивным действием.
– Я репортаж видела по телевизору, – сообщила Геля. – На материке в этом году ожидается небывалый урожай бананов.
Она выглядела сегодня какой-то замедленной и рассеянной. Геля чаще смотрела на огонь в камине, чем на игровую доску и, казалось, совсем не интересовалась течением партии.
На кубиках у неё выпадали сплошь пятёрочные и шестёрочные дубли, Казик, к своей радости, наконец проиграл.
– Я подумала, – Геля задумчиво рассматривала игровое поле с чёрно-белыми шашечками, – раз так, наверное, это хорошо, что Андаманды прекратили поставлять на материк бананы. Теперь материк будет развивать своё собственное производство. И жить там станет ещё лучше.
При Казике не стоило заводить разговоры на политические темы. В таких случаях он приходил в возбуждение, начинал спорить сильнее обычного, доказывая свою правоту и неправоту собеседника.
– Бог мой! – взорвался Казик. – Это твоё телевидение – сплошные