была простить… Тогда, в первый день.
А во второй я спросил, что ты делаешь здесь под дождем, рядом со мной, на Площади победы.
И я сказала, что могу уйти.
Да, ты так сказала, и произнесла это так равнодушно.
Ты меня тогда оскорбил: я ведь ехала в машине и только думала об этом, а потом эта твоя девушка, Оксана, которая не хотела тебя отпускать…
Ты пыталась все выведать о ней, о наших чувствах.
Она была не при чем.
Да, но она была после тебя.
Это не имеет значение – она любила тебя.
А ты – нет?
Я посчитала недостойным отнимать счастье у другого человека.
И ты оттолкнула меня, чтобы ничего не объяснять.
Ты говорил, что все равно будешь ждать, ты был так трагичен.
Да, трагичен. Потом все прошло – ты отпустила, нет – оттолкнула меня, нужно было жить дальше.
Я сама не знаю, что делаю. Идиотка! Все больше убеждаюсь, что идиотка!
Но я все равно люблю тебя, и буду любить, и буду разбивать кулаки от наполняющих сердце безысходных воспоминаний, и буду видеть тебя на улицах, и утирать слезы на глазах, буду видеть твои волосы, твой прямой нос с горбинкой, твою талию, которую мог бы сейчас обнимать…
Я люблю тебя.
Зачем ты говоришь это сейчас? Зачем снова ты говоришь это?!
Прости…
Уж лучше бы ты была принцессой Грезой, златовласой Эос, уж лучше бы ты меня не любила.
Это было бы лучше…
Может – это было бы, если бы я продолжал быть тебе верен.
Ты не знаешь. Я любила твои письма, я перечитывала их и была счастливой. Даже смешно: как девушка восемнадцатого века, ласкающая глазами строки её прекрасного гусара. Я была так счастлива, когда вновь увидела тебя!
А я еле унимал дрожь, сидел на скамеечке метро и по сотни раз репетировал, как встану и улыбнусь…
Я подъезжала к “Смоленской”, и боялась, что упаду обморок, когда двери вагона откроются.
Ты не упала.
И у тебя улыбка получилась не такой заученной.
Ты вышла как царица, и я не знал, что с тобой делать. Я растерялся…
И я все взяла на себя… А потом возникла пропасть.
Из времени…
И вины…
Недоверия…
Но ты был рядом со мной, ты смотрел на меня…
Да, я был с тобой, я ждал когда ты сделаешь шаг, потому что сам ни на что уже не имел права.
И я его сделала.
Это судьба…
Развела нас…
И наша девственность, трепетность, – мы могли бы снять номер в гостинице…
Как пошло!
Как романтично.
Ты должен был предложить, настоять.
Но мне об этом самому сказали позже…
Ты ничего не подготовил…
Но я не мог и подумать!..
Ты значишь гораздо больше, чем думаешь о себе. Я ведь к тебе приехала, дурачок! Я ведь приехала с твердым намерением все наладить.
Ты хотя бы дала знак об этом.
Глупенький, какой же ты глупенький! Ты ведь помнишь, как переменился мой голос, когда я услышала по телефону, что ты живешь с другой?
Помню.
Ты