времени, – спросила она, поворачиваясь на спину.
– Десять, – я солгал – было половина десятого, – и даже не потому, что не был уверен, что мы вовремя соберемся, а просто до одурения хотел видеть её глаза, говорить с ней.
– Хорошо, сейчас встану, – ответила она, чуть виновато улыбаясь. – Прости, что так получилось ночью.
– О, Господи, милая моя, ты была великолепна, выброси все из головы. Хочешь завтрак? – спросил я, поднимая поднос.
– Принеси стакан воды.
– Может кофе, сок?
– Нет, мне нужно запить таблетку.
Я подчинился. По пути захватил её сумочку, где лежали противозачаточные таблетки. О, как она была прекрасна среди измятых простыней! Приподнявшись на локте, она взяла стакан, раскрыла пакетик, выпила небольшую капсулу. Затем встала, облачилась в рубашку, которую я достал её из своего гардероба, и ушла в ванную. По приходе она позвонила брату, затем стала “приводить себя в порядок”. Этот процесс занял минут двадцать, от завтрака она отказалась.
Выйдя на улицу, она поняла, на сколько это было недальновидно.
– Знаешь, я сейчас жалею, что не скушала яйца.
– Ну, вот! – посетовал я. – Ты дома себе что-нибудь сготовишь?
– Я спать хочу, да и билеты подучить надо.
Милая Наташка, как обескураживало меня по началу её хамелеонство, её изумительная способность переключаться с одного дела на другое, – сейчас она серьезно планировала предстоящий день, как будто и следа не осталось от той восхитительной ночи, что таки нарушала деловитость сонливой задумчивостью. А я хотел танцевать. Я шел рядом, прижимая к груди её руку, согнутую в локте, держал над нашими головами зонтик и умирал в её еле тлеющих глазах!
Эти яблони за окном, “Love doesn't ask why” Celine Dion из колонок компьютера, плачущее небо… Ведь это же примета: отношения, завязанные пасмурным днем длятся всю жизнь. У меня всегда были проблемы с приметами.
Мы поймали машину, Наташка подбросила меня до “Кунцевской”, через несколько часов мы снова встретимся. Снова встретимся. Чтобы избавиться от страха и боли надо смотреть им в лицо. Сейчас произнес эти два слова и побледнел, как смерть, затем лихорадочная волна поднялась по телу, готовая взбрызнуть из глаз ураганным ливнем. Зачем мне это нужно, зачем я снова воскрешаю невозвратимые мгновения, которые душат меня? Я люблю её. Я думаю о ней, но теперь с мукой, ибо никогда больше, никогда не увижу её снова! Говорят, время лечит, но, видимо, сейчас я еще не хочу выздоравливать, у меня есть еще силы терпеть боль. Я люблю её, я еще надеюсь, только на что? Целых полгода и ни одной весточки! Ни одной! Говорил же себе: узнай телефон её родителей, посмотри в записную книжку, перепиши номера двух-трех подруг, но зачем, – я верил ей! Я до сих пор ей верю! Не укладывается в голове, почему она не дает знать о себе, почему??!
На экзамен я пришел чуть раньше, сдал его на отлично, пока писал ответы, вошла моя милая. Она заметила меня и улыбнулась. Спокойно, уверенно, словно увидела близкого