на то, что она не пускала меня в свою жизнь – мне, как целой Вселенной было достаточно её одной; и тем более не смел я этого делать, что её такая ситуация устраивала. Только теперь я совершенно не могу её разыскать. Хозяин, у которого она снимала квартиру, оказался крайне подозрительным и не пожелал даже разговаривать со мной по поводу Наташкиных реквизитов. Я предпринял другую попытку – стал расхаживать по дворам на Довженко, сочиняя разные истории расспрашивать бабушек у подъездов, в каком доме на первом этаже (это все, что я знал), жила Наташа. Я ненавидел зиму, ненавидел комедиантство, но словно безумец отмораживал себе конечности вместе с носом, обходя каждый дом в надежде, что он окажется последним в моих безуспешных поисках. Порой я задавался вопросом, приходя домой, какого черта делаю, какого кретина строю из себя, – ведь если она не захочет меня видеть (как своего мужа?!), то смысл всех моих поисков лишь в желании окатить себя грязной водой. Но это желание было неистребимо: знать, что все же происходит, знать, что ты не сошел с ума, и воспринимаешь жизненные ценности адекватно реальности, знать, что черное – это черное, а обещания Наташки – не пустой звук, превратилось в жизненную необходимость. Я вновь и вновь садился на 205-й автобус или на свой побитый УАЗик, чтобы оказаться среди бетонных многоэтажек улицы Довженко и, наконец, о чудо! – выходящая из двенадцатого дома бабуля сказала, что да, действительно, она знает её семью, точнее знала, ибо (!!!) прошел уже месяц, как они переехали в другое место! Я был убит. Да, Наташка говорила, что отец собирается купить квартиру, а старую они, скорее всего, будут продавать, но почему это случилось так скоро?!
Я разговаривал с новыми хозяевами, пытаясь узнать адрес Наташиных родителей, они заявили, что не имеют о том понятия. Я посоветовал им заглянуть в договор купли-продажи, и только тогда они признались, что единственно, чем могут помочь, это передать мою информацию. Я оставил номер телефона, прошло пять дней – никто не перезвонил. Может быть, я схожу еще раз и попытаюсь быть убедительней. А может быть, и нет. Я устал. Правда, существует еще одна неиспользованная возможность: поговорить с работниками Домоуправления, – может завтра я так и сделаю.
Наташечка, любовь моя, что случилось с тобою? Однажды ты подарила мне восхитительный фильм на касете: “Знакомьтесь, Джо Блэк”, теперь я просто не знаю, что и думать. Это мистика, фантастика, фатум, этого не может быть, этого не должно быть, уж лучше бы ты меня забыла! Как я хочу думать, что ты просто не желаешь писать мне! Что ты просто счастлива в этой раскаленной солнцем Аризоне. Я люблю тебя, Боже, как я тебя люблю!
Эпилог
Михаил сидел за столом, скорее обеденным, чем письменным и набивал в базу данных цифры, как в дверь позвонили. Он нехотя поднялся, задев ножку стола, от чего рамка с фотографией семимесячной давности потеряла равновесие и упала. Он поднял её, осторожно поставил рядом с монитором, приглушил звук в колонках компьютера и пошел открывать дверь. Позвонили еще раз. “Чертовы