с белоснежными зубами и белками глаз. Они, обычно, нисколько не торговались и отчитывали столько динариев, сколько скажешь. Сегодня таких щедрых покупателей было предостаточно, и Яш уже практически распродал весь свой товар.
К соседнему прилавку подошел еще один заморский гость, по обтягивающему наряду, цилиндрической шляпе и трости было легко угадать в нём представителя Океании. Рядом с ним кружил толмач из местных прилипал, который одновременно помогал ему складывать закупленный товар в повозку и переводить продавцам то, что он говорил.
Для Яша слова людей из Океании не были непонятны. В них он легко улавливал схожесть с родным языком. Вот и теперь, когда покупатель в цилиндре закупался впрок товарами, Яш услышал в его речи знакомые слова. Он внимательно вслушивался и мысленно выстраивал между доносившимися словами параллель со словами из языка татов: «buy» – купить и «бай» – богач; «big» – большой и «биг» – большой; «eat» – еда и «ит» – мясо; «sugar» – сахар и «щикар» – сахар; «say» – сказать и «суля» – говори; «name» – имя и «исем» – имя…
Поток его мыслей прервал детский голос. Чумазая девочка проползла под прилавком и дергала его за штанину:
– Дядяш, почитай сказку, – упрашивала она, зная, что «дядя Яш» не сможет отказать, если она часто похлопает ресничками.
– Ишь ты! – деланно серьезно ответил он, сам явно обрадовавшись её визиту. Это была Маруся – дочка той тучной хохотушки, осмеявшей неудачливого мужичка с веревкой. Она непременно проползала под лавку к продавцам так, чтобы того не заметила мать. Особенно она любила, когда кто-нибудь из татов приходил на ярмарку. Её тяга к сказкам согревала душу юному продавцу книг, и он с охотой показывал ей, как пишутся буквы, как их следует произносить и соединять в слоги. Но больше всего она любила, когда дядяш читал ей сам что-нибудь вслух, только чтобы «маманя не дай Боже, не заметила, не то пришибёт и все косы повыдергает!»
Он с любовью открыл книгу и показал ей сперва иллюстрации на развороте, потом заглавные буквы с изящно закрученными узорами и самое ценное: слова, словно нанизанные на ниточку бусинки, собирались в осмысленный текст. Яш посадил Марусю на прилавок и накрыл со спины полупустыми мешками так, чтобы её не заметила мать. Он читал вполголоса, одно слово за другим, предложение за предложением, и с каждым мгновением внимательную слушательницу уносило далеко от этой промозглой погоды, от этой грубой матушки; уносило из сырой и темной землянки на краю города, из этого лживого мира, в котором Маруся жила словно в кошмарном сне.
– Куда опять провалилась эта дряная деваха? – разоралась на весь базар торгашка мёдом. – Как нужна её помощь, так её днём с огнем не сыщешь!
Маруська испуганно шмыгнула под прилавок, напоследок шепнув «Спасибо!» Пригнувшись, побежала окольными путями к матери. Яша поражало, какой чистой и открытой может оставаться душа ребенка при такой жестокости окружающих её людей.
* * *
К его лавке подошел совершенно нетипичный