волшебство ночных детских посиделок с Дэви.
Старик Кали вернулся через пару дней. Как он не мерз в одной грязной рубахе, этот странный слепой человек?
Я почти не покидал замок, хоть и любил морозный воздух и иней на ресницах. Всю работу делали за меня, мои задачи были просты – вести слушанья, принимать важные для страны решения, управлять войсками и оставаться за стенами Тронного зала. Я наблюдал за празднованием Йоля с балкона и представлял себя на месте детей, которые играли в прятки и покупали на горсть медных монет запеченные яблоки в меду. Я любил так делать, воображать себя на чужом месте.
Не до праздников мне. Из развлечений, которые подразумевали под собой поездки и отдых от каменных сводов, были охота и турниры. Зимой от этого приходилось отказаться. Я ждал весны и теплого солнца, ждал, когда из-под снега появятся первые зеленые травинки и запахнет капелью, Имболком и подснежниками. Вся жизнь – бесконечное ожидание смены времен года. Слишком быстро надоедает тепло, слишком медленно проходит зима, слишком тяжело даются весенние посевы и надолго затягивается сбор урожая.
Летом все было легче, спокойнее и безмятежнее. Лето пахло юностью. Зима – старением и смертью. Под монотонные завывания вьюги хотелось свернуться под одеялом и спать, забыв о войнах и сражениях, вплоть до Имболка. Какое правление, когда мир умирает, чтобы восстать весной? Почему с людьми так не работает?
Кали стоял напротив меня в тронном зале и опирался на трость из обожженного белого дерева. Безмятежность и спокойствие застыли на лице старика, белесые пустые глаза между тем, казалось, находили мои. Как будто он знал, где они. Холодная усмешка блуждала на его лице. Я чувствовал себя слабым перед его покоем, бессильным и опустошенным. Как будто он не понимал, перед кем стоит. Как будто он не ценил меня. Но что еще можно ожидать от фелабелльского заключенного?
Черные каменные своды зала давили на глаза. Кали заговорил слегка похрипывая, медленно смакуя слова на выдохе:
– Ваша чародейка действительно познакомилась с Фаррисом на главной площади. Вот только с ними был еще один человек, тот, который ее сопровождал. Пока не могу сказать, кто это, но по описанию похож на старого дружка Дэви. Я это еще проверю. Что могу сказать точно – колдун, с которым уехала ваша подруга, живет за Лунным краем, пишет что-то вроде истории о магии, начиная со времен Кирки. Кирка, говорят, был чародеем при короле. Уж не имеет ли это что-то общее с тайной связью между вами и Дэви?
Ему это нравилось: говорить о таких вещах с лисьей улыбкой, с ехидством. В слепых глазах читалось удовольствие, которое он испытывал от своей просвещенности. От того, что он может меня чем-то задеть. Мерзкий старик. Одного моего слова хватит, чтобы запереть его в темнице, где он больше никогда не увидит белый свет. Да я сам сколько захочу таких языков собственноручно сотворю, подумаешь. Уж получше этого будут, не станут язвить. Или из него весь яд выбью.
Но я молчу. С раздражением жду, когда он скажет еще что-нибудь. И он говорит, улыбаясь беззубым ртом.
– Скорее