нервы были напряжены до предела, поэтому, услышав этот осточертевший мне голос, я пришёл в бешенство:
– Что тебе от меня нужно! – заорал я, выплескивая всю свою нервозность. – Ты прекрасно знаешь, что та вещь, которой ты добиваешься, постоянно со мной, я с ней не разлучаюсь! Почему тебе было просто не отобрать её у меня, оставив мою душу в покое?!
В ответ я услышал короткий демонический смешок, не предвещавший ничего хорошего:
– Если бы я мог, именно так и поступил бы. Но, видишь ли, мой храбрый друг, к сожалению, вещь, которая сейчас принадлежит тебе, обладает одним очень неудобным свойством: видеть и осязать её можно только в том случае, если этого хочет её владелец. Так сказать, духовно содействует её передаче в другие руки, отпускает её от себя. В противном случае все попытки отобрать её силой, выманить хитростью или обманом, напрасны.
Его слова очень порадовали меня. В который раз я мысленно преклонил голову перед мудрыми создателями моего амулета. Наконец я понял, для чего мои тюремщики столько времени удерживали меня и развращали мой мозг своими казуистическими беседами. Если бы им удалось меня сломить, убедить в том, что душа моя погрязла в грехе, я стал бы одним из них, согласился служить им добровольно и отдал бы амулет. Я содрогнулся от мысли о том, как недалёк я был в последнее время от того, чтобы обвинить себя во всех смертных грехах и признать правоту своего «наставника». Слава Богу, что этого не произошло! Я с благодарностью взглянул на Сьюзен – если бы не желание спасти эту девочку, кто знает, где я был бы сейчас!
Тем временем он продолжил:
– Ладно! Лирических отступлений достаточно! – голос его переменился, стал резким и неприятным. – Я, пожалуй, дам тебе на размышления этак часика… Сколько у нас времени в запасе? – обратился он к кому-то из сопровождающих и, уточнив, сообщил мне:
– Часика два. Если за это время ты не выйдешь добровольно – чёрт с тобой. Жил же я раньше без твоего философского камня, проживу и дальше. У меня достаточно могущества и власти и без твоей детской игрушки. Только учти, мой непутёвый ученик, в этом случае я не буду больше с тобой церемониться. Вы оба будете обречены – и ты, и твоя юная леди. Если ты настолько глуп, что не ценишь собственную жизнь, подумай хотя бы о ней! Подумай хорошенько, Григорий! Ты ведь уже прошёл восемь кругов ада, а теперь держишь последний экзамен. Наверное, ты этого не заметил, но сейчас ты совершаешь ещё один тяжкий грех. Хочешь узнать, какой? Предательство. Да, да… Ты предаёшь меня, своего благодетеля. Разве я не предоставил тебе всё возможное, что только может предоставить гостеприимный хозяин? Разве я не спасал тебя от душевных мук и терзаний, разъясняя природу вещей? Наконец, сколько душевных сил, терпения и внимания уделил я тебе! И вот, презрев всё это, не сказав ни слова благодарности, ты пытаешься ускользнуть. Но я не в обиде, нет, я только немного разочарован, – возникла пауза, после которой в его голосе снова появились мягкие, тягучие интонации, обволакивающие сознание. – Вдумайся,