о чем? – прикинулся недоуменным Денис.
– Так, ни о чем. О своем, – рассеянно процедила она.
Денис удивился тому, как откровенно, даже опрометчиво она выплескивает свои потаенные надежды. Теперь ему, естественно, никак нельзя было показывать, что он в курсе её спора с отцом в отношении дачи.
После непродолжительного молчания Ольга сказала, что если и придет, то только благодаря ее уживчивому характеру. После подобных слов у Дениса по вискам пробежали уже знакомые ему мурашки. Он усмехнулся про себя: «Интересно, в какую колею свернул бы наш любезный разговор, если бы мы оба могли читать мысли и узнали бы правду, что каждый думает о другом?».
И все же, вняв горячим просьбам Дениса, она холодно сообщила, что приедет часам к двенадцати, но ненадолго. А чтобы не терять попусту время на поиски палаты, просила его встретить ее у ворот больницы. Он, разумеется, сказал, что будет только рад помочь.
Случилось то, чего Денис ждал от этого звонка. Вид у него был такой словно он был объявлен победителям какого-то невероятно сложного конкурса. Его переполняла радость от успешного начала реализации его плана, лицо было взволновано. Ему представился случай быть участником великого деяния воссоединения уже было распавшихся мятежных душ отца и дочери,. Он чувствовал прилив гордости от того, что Ольга прислушалась к его совету.
«Отчего в мире так много злобы? – уже спокойно рассуждал Денис, расхаживая по аллее больничного парка. – Отчего все это проистекает? Жизнь дана одна и это не так уж мало. Надо просто жить и не извращать человеческие отношения, не приспосабливать их к низменным интересам отдельных людей. Любовь должна править миром. Кажется, Драйзер сравнил щемящее чувство любви с темной комнатой, где влюбленные ходят, вытянув вперед руки. Я бы только заменил темную комнату на светлую. Влюбленные должны видеть друг друга».
С таким философским настроением Денис мерил шагами дорожку, изуродованную неряшливым асфальтом, и на которую падала тень развесистых деревьев. На фоне зеленой травы пылали желтком одуванчики, запоздалые капли росы питали собой листья, травы. Сквозь высокие, еще голые кроны проступали верхушки высотных зданий и они, словно, плыли за полупрозрачными барашковыми облаками. После однообразия больничной обстановки солнечный мир, в который окунулся Денис, показался ему наполненным лирическим настроением, новизной чувств. «Насколько здесь, – думалось ему, – прекрасней рисованных слащавых пейзажей с опушками и мостиками через тихие парковые заводи. Нет ничего совершенней самой природы».
Он шел и улыбался чему-то далекому, ему одному ведомому. Умиротворенный настрой Дениса внезапно рассеялся, словно туман, от громкого грубого мужского окрика. Впереди метрах в десяти на лавочке сидели трое: женщина, по всей видимости, находящаяся здесь на лечении; мужчина и паренек лет шести-семи. Смело можно было предположить – жену навещают муж и сын. Мужчина был какой-то неопрятный: с рыжеватой щетиной, лицо не содержало следов интеллектуального труда, в поношенном пиджаке, в серой