от жалости к себе, от обиды. Денису передалось чувственное волнение и страх ребенка: «Надо выручать пацана». А мужчина оглядывался, будто опасаясь быть услышанным, и продолжал выпускать скверны в адрес сына. Он уже горел желаем дать ему подзатыльник, но рука его повисла в воздухе после окрика Дениса: «Прекратите!»
– Прекратите, – уже спокойно дополнил он. – Как вам не совестно? Чашку то разбили вы. Я требую перестать издеваться над ребенком.
Мужчина смотрел на прохожего в оцепенении, неподвижно, даже не дыша, ничего не понимая. Но быстро придя в себя, дал в полной мере раскрыться своему невежеству. Он угрожал Денису не вмешиваться в их семейные дела, требовал закрыть «свой грязный рот», «проваливать своей дорогой». Дошло до того, что он схватил Дениса за грудки и пару раз изрядно тряхнул его, но вовремя опомнился, что чуть не вмазал по забинтованной голове больного. Женщина визгливо запричитала, чтобы муж немедленно отпустил человека, а потом, словно прозревая, тихо заключила: «А ведь, верно, это ты разбил».
И эта догадка заставила ее позабыть свой страх перед грубым мужем, страх, которому она так легко поддавалась прежде, страх, который ее постепенно, но неумолимо уничтожал. Денису стало даже жутковато от ее гневного напора, который она обратила на супруга. Неопровержимый факт его лжи подтверждало и его невнятное бурчание: «Ну и что? Подумаешь, чашка какая-то. Чего из-за этого… Куплю тебе еще».
– Какая же ты гадина! – расходилась жена. – А ну, извинись перед Сашенькой! – требовала она, притянув к себе сына за плечи, а тот, уткнувшись мокрым лицом в ее теплое тело, заходил мелкой судорогой. – Забирай свою поганую передачку, – она швырнула целлофановый пакет на землю, – и убирайся с глаз моих.
Видимо, этой безмолвной, неслышимой мужем женщине не раз приходилось отступать под натиском хамства, лжи своего супруга, накапливать в себе немало страхов и обид, но она настолько ими пропиталась, что в ней стало просыпаться человеческое достоинство, неудержимое желание вырваться из паутины этой мерзости. Она дала возможность в полную волю разгуляться своим чувствам, эмоциям, она еще «задаст ему баню», отчего ее муж как-то сразу съежился, скукожился, хмуро потупился.
Но Денис этого уже не видел, он шел дальше по аллее, погруженный в свои мысли. Вспышка жалости к мальчишке, неприязнь грязной лжи не позволили ему пройти мимо этой семейки. «Но будь я обычный прохожий, а не больной, – ухмыльнулся он, – не избежать мне, как пить дать, физических увечий».
Он посмотрел на часы, круто повернул и торопливо направился в сторону центральных ворот. Наступал назначенный час встречи с дочерью полковника. Еще минут двадцать он прохаживался у ворот, а через дорогу его рассматривал город, высокий, бетонный, который в скором времени поглотит и его. Наконец, он заметил, как красная Honda долго и неумело пыталась припарковаться на стоянке больницы. «Она», – почему-то сразу определил Денис.
Из машины не с первой попытки, оттолкнувшись от кресла, вылезла женщина. Весьма