страшно. Во мне будто зло сидит. Кажется мне, что в любую минуту могу не совладать с ним, и натворить чего нехорошего.
Он из темноты так уставился на Федю, что у того побежал по спине мороз.
– Прекрати мои страдания, командир. Не дай случиться дурному. Мать просил, но она отмахивается все, говорит, что не оправился еще. Не понимает она, да и куда ей. Она ж не видела того, что мы, не ощущала это зло, эту силу. Так ведь, командир? Ты же тоже это почувствовал? По глазам вижу, понимаешь о чем я.
Тяжелый взгляд молодого добытчика сверлил Федора. Тот ежился и ерзал на месте. Такое откровение застало его врасплох и он не знал, что ответить.
– Ты не понимаешь о чем просишь меня. Я никогда не взвалю такую ношу на плечи. Не мне решать это, пойми. Только богам ве’домо, когда забирать к себе на службу. Мать твоя права. Тебе нужно это преодолеть, перебороть. С нами случилось страшное, это так, но не для того нам домой вернуться посчастливилось, чтоб вот так распоряжаться дарованной возможностью.
Кулек снова вздохнул, только тот вздох был наполнен отчаянием.
– Ну что же, командир, спасибо за честность. А теперь ступай. Ступай и делай что должен. Вот только оглядывайся чаще, прислушивайся к шорахам и будь готов хлебнуть еще горя сполна. Я предупредил тебя, дальше уж твоя забота. Ступай. Я благодарен тебе, что пришел, не забыл меня. Прощай, командир.
Парень зашуршал шкурами и полностью скрылся в них всего за пару секунд.
С тяжелым осадком в душе Леший встал со своего места и направился к выходу. Почти в полной темноте, так как солнце уже село, он старался не наделать шума. Нащупав ручку входной двери он вышел так тихо, как только смог. На крыльце сидела мама Алешки. Она судорожно протерла щеки уголками платка. Опять плакала.
– Я пойду, Анна Федоровна. Берегите Леху. Совсем он плох. А лучше сходите к Настасье Мирославовне, она может чем и сможет помочь.
И Леший направился к общинному дому, где уже должен был встретится с Аленой.