детьми; по крайней мере, выходить замуж ради этого – за того, кто нравился, скорее, моим родителям, а не мне – я не стала. Потом у меня в жизни появился мой ангел и, спустя некоторое время, признался, что детей у него быть не может – эта новость меня тоже в отчаяние не привела, чего не скажешь о его благородном предложении оставить меня для кого-то более детородного. Но вот сейчас, когда Галина ситуация показала, что он ошибся (как всегда!), у меня вдруг возникло ощущение, что мне чего-то остро не хватает…
– Жалко, что ты не смогла к нам прийти, – сказала я Гале. – Все так расстроились – очень хотели тебя повидать. Приветов вот кучу передали…
– Спасибо, Татьяна, – улыбнулась она. – Ты всем тоже привет передавай и скажи, чтобы не обижались. У меня просто стиль жизни сейчас такой… для компании не очень подходящий. Вот произведу на свет чудо свое – тогда и общение наверстаю, вместе с шоколадом!
Нет, ну какая все-таки Галя молодец, с завистью подумала я. Вот умеет же человек одни светлые стороны во всем видеть! Я опять почувствовала, что безнадежно застряла где-то между Галиной добротой и Марининым умением отстаивать свои права. В теории Галина позиция в жизни нравилась мне намного больше, а вот на практике… временами меня так и подмывало дать сдачи. В последнее время – все чаще.
Наша бабушка-соседка скандалов больше не устраивала. В присутствии моего ангела. Когда мы уходили из дому или возвращались вместе, ее было и не слышно, и не видно. Но вот когда я оказывалась одна… Профессиональная популярность моего ангела росла – не стремительно, но неуклонно – старые клиенты рекомендовали его другим, и после Нового Года ему сделали несколько новых предложений. Согласился он не на все, но всякий раз ему требовалось подъехать на предварительную встречу, чтобы выяснить требования и условия работы, и он не всегда успевал забрать меня с работы.
Так вот, когда я возвращалась домой одна, бабуля всегда тут же оказывалась в коридоре – и бросала едкие замечания. Началось с того, что она заявила мне, что у них принято, чтобы соседи по очереди убирали на этаже. «Не в гостинице живем, чтобы прислуга за порядком следила», – заметила она, поджав губы. Я сказала, что вполне готова включиться в эту очередь. Первая же моя уборка прошла ее краткую, но всеобъемлющую инспекцию. Когда я домывала пол, она прошаркала к мусоропроводу, жуя губами и горестно вздыхая, что вот лучше бы, мол, подселилась к ним пара постарше – из тех, которые «знают, с какой стороны за швабру браться».
Когда однажды я оказалась рядом с ней возле лифта на первом этаже, она ринулась в него первой, чуть не сбив меня с ног.
– Да что же Вы толкаетесь! – возмутилась я.
– А то, что старших вперед пропускать надо, – торжествующе провозгласила она.
– Так ведь я же и хотела, чтобы Вы у нас на этаже первой вышли, – постаралась я утихомирить ее, сдерживаясь из последних сил.
– Эта молодежь, я вижу, никакого понятия об уважении не имеет, – ядовито бросила она. – Пожилого человека и вперед пропустить можно, и в лифте потесниться, чтобы он первым вышел – не