танчики, птички.
На последнем полигоне инструктор, узнав, что я вышел на второй круг, спросил:
– Ты Рэмбо или тот, который боится, но делает?
Рэмбами называют богатых на язык парней. Они рассказывают истории о том, что легко расправятся с врагом, как только увидят его. На словах способны дуло танка в узел завязать. Как правило, у них дорогая форма, на автоматах примочки (коллиматор, подствольник, лихой ремень), красивый броник, модная каска, на ногах крутые берцы. Рэмбы часто звонят своим женщинам и гордо рассказывают о том, какие они бесстрашные воины. Любят фотографироваться. На деле при первой же опасности прячутся в дальних окопах, носа не показывают, от штурмов косят, на посту спят или сидят в телефоне. К этой категории солдат я точно не имею никакого отношения.
Парни, которые боятся, но делают свою работу, – это, на мой взгляд, цвет русского воинства. Они гордые, вспыльчивые (и в то же время спокойные), аккуратные, молчаливые. Открываются только тем, кому полностью доверяют. Страх или детский испуг, который можно (иногда!) поймать во взгляде, спрятан где-то там глубоко внутри. Цвет русского воинства не стесняется говорить о нём. Парни не отлынивают от работ, выполняют поставленные задачи, в бой идут первыми. При наличии страха я бы мог отнести себя к этой категории парней. Только нет его. Страха нет. Я не боюсь, стараюсь выполнять поставленные задачи, но мне физически тяжело. Правда, я в этом никому не признаюсь. Гордость не позволяет.
Услышав вопрос инструктора, глупо улыбнулся и ответил:
– Я тот, который боится…
26 июля, ждём обеда
Сава ночью не давал спать. Я храпел, он меня будил со словами: «Птичек за храпом не слышно!» В конце концов выругался и пообещал разбить ему голову прикладом.
Прерывистый сон убивает. Можно урывками хоть десять часов спать, не выспишься. А вот пятичасового глубокого сна, чтобы восполнить жизненные силы, хватает.
Сава ещё немного поворчал, но больше меня не трогал. Сна всё равно не было. Утром встал разбитым. Пришёл Малыш. Сава ему начал жаловаться:
– Скажи, Малыш, надо же будить, если человек храпит?
– Все храпят.
– Но будить надо?
– Меня один раз, как его, разбудили, и я пообещал бросить гранату, если, как его, подобное, как его, повторится. Больше не будили…
– А как же птички?
– Да по фиг, они, как его, храп не слышат…
26 июля, после обеда
Малыш спустился к нам, попросил вскипятить воду и засыпать заваркой. «Чифирь, – говорит, – выпью». Воду и заварку принёс. Газ у них с Давинчи закончился. Я вскипятил кружку, засыпал заваркой, размешал патроном 5,45 и подал наверх Малышу. Сава, только что проснувшийся, увидел:
– Что это? – кричит.
– Парням чифирь сделал.
– Из нашего чая?
– Нет, чай у них свой.
– Из нашей воды?
– Вода у них своя. Газа только нет.
– Из нашего газа? Нельзя никому ничего давать. Вот завтра увидишь!
– Что увижу?
– Ты