по причине «вечерения», означавшего смену дня ночью, я так и не разучился. Потому что после ночи воскресенья следует утро понедельника, которое, и к этому привыкаешь, вряд ли может быть счастливым. Понедельники ассоциируются с «супным» настроением, представляясь днями, только в которые и надлежало б есть супы, но поскольку супы я не люблю, уже из одного этого факта яснО и мое отношение к первому дню рабочей недели.
И вот опять – даже сидя в прекрасной обстановке, проводя время в отличном месте, я вновь захандрил – захотелось петь, но вовсе не от счастья, с тоски, а силы для поддержки близких, которые всегда старательно аккумулировал в себе, оставляли с каждой секундой. Вновь стало думаться, что для мира я лишний, как излишен енот в магазине товаров для творчества. В былые времена от такого «заунывья» заныло бы сердце, но после недавней операции жалоб на него у меня пока что не было. «А все-таки нет в моих переживаниях ничего глубинного, некое „голубиное“, „мелкоптичье“ есть, но не более» – говорил я себе, при этом наслаждаясь гидромассажем, производимым устройством, заключенным в каждую трубу лежака, расположенного под водой теплого бассейна.
Так, постепенно, умиротворение возвращалось ко мне, оно вернулось уже настолько, что я даже сумел вспомнить про кольчуги, которые в институте мы делали для турниров «ролевиков» из металлических утяжелителей, располагавшихся внизу каждой ленты вертикальных жалюзи, имевшихся во всех аудиториях академии моих студенческих лет. Воспоминание наполнило меня светом, и я потянулся за трубкой кальяна, чтобы «закрепить» приятность момента. Кальян – это хорошо, кто-то благодаря кальянам поддерживает образ своего достатка, находясь в барах и кафе, а кто-то, как вот я сейчас, просто наслаждается им, «подчеркивая» тот или иной миг жизни.
В голове стала рождаться мелодия, нечто про то, как я гуляю, в прогулке уходя от напастей и волнений… я старался запомнить мотив и иные «придумки» музыки, потому что это – то, чем я занимался, овеществляя собственное призвание и усиливая состояние хрупкого решения родиться у той или иной композиции до предметного воплощения в жизнь.
Но не в этот раз… Мое внимание внезапно привлекла сутулая фигура женщины, с пакетом в руках огибавшей пространство бассейна напротив меня. Неким внутренним чувством, откуда-то из груди я точно знал, что она ко мне и за мной. Так и оказалось. Женщина, игнорируя «входную» лестницу, переступила через край бассейна и заняла «подводный» лежак рядом, держа, при этом, пакет в руках. Оглядевшись и вдохнув воздух, не обращая внимания на мелкие снежинки, причудливо светящиеся в отсветах осветительных приборов, она сказала: «Блин» вслух, «бл*ть» про себя, вот я тебя и нашла, соколик!».
– Простите, что? Вы кто? – спросил я.
– Я та, чья подушка отравлена слезами; та, кто живет в городе, где отрицают сон – Бессонграде; я – камень, брошенный в воду ради кругов на поверхности, камень, что