поляки могли бы передать власть в столице России. Барон Врангель и Русская армия в Крыму были наследниками деникинских Вооруженных Сил Юга России, выступали за «единую и неделимую Россию» и отказывались признавать независимость Польши. К тому же у Врангеля сил и средств контролировать всю Россию, где белые особой популярностью не пользовались, не было. У Польши же явно не имелось возможностей для оккупации России. В самой Польше существовал Русский комитет во главе с эсером Б. В. Савинковым, стремившийся объединить социалистическую оппозицию большевикам. Комитет, естественно, признавал независимость Польши, равно как и право народов России на самоопределение. Но он практически не имел вооруженных сил и в России был малоизвестен, поэтому Пилсудский не рассматривал его всерьез в качестве возможной новой власти в России. Казалось бы, польское командование могло, прекратив наступление в Белоруссии, перебросить войска на Украину и вновь занять Киев и все правобережье Днепра, Одессу, и, может быть, даже часть Левобережья. Однако в ходе войны с Советской Россией поляки убедились, что правительство Петлюры не в состоянии контролировать обширные украинские территории и для поддержания своей власти нуждается в присутствии польских войск. Однако Польша не готова была держать свою армию на Украине в течение длительного времени, да и Антанта явно не одобрила бы польское военное присутствие там, поскольку все еще не воспринимало Украину как независимое государство. В этих условиях главная политическая цель создания буферного Украинского государства не была достигнута, и победа Пилсудского в войне с большевиками обеспечила дальнейшее существование независимого Польского государства всего лишь в течение 19 лет.
В Советской России, как водится, еще до окончания войны начался поиск виновников поражения. Это произошло на IX партийной конференции в 20-х числах сентября 1920 года Троцкий как бы умыл руки, поскольку еще в июле был противником похода на Варшаву. В заключительном слове по своему докладу о военном положении он заявил: «Относительно разведки. Совершенно правильно, что разведка у нас не блестяща, особенно агентурная. Она поставлена у нас на энтузиазме и на преданности прекраснейших партийных работников, которые дают прекрасную политическую информацию, но которые дают нам крайне недостаточную и в военном смысле неграмотную военную информацию. Мы получали гораздо больше сведений о полном разложении, об общей панике, что ничего там не выйдет из попытки укрепления армии (имеется в виду польская армия. – Б.С.), и, если говорить о том, что кто-то подвел ЦК, то скорее партийно-политическая информация того периода, когда мы приближались к Варшаве… Теперь другое возражение. Спрашиваю, а знали ли, что живые силы польской армии не были разбиты. Товарищи, я позволю себе сказать, что я был настроен скептичнее многих других товарищей, ибо как раз на этом вопросе должен был останавливаться больше других, то есть разбиты или