Да. Ей было мало.
Утром сильный голод заставил её отправится на местный бартер-базар – ты мне, я тебе, так сказать. Надела брюки и рубашку того, что был похудей, жилет свой и остриё в поясе, распущенные волосы – единственное, что выдавало её женскую натуру. Купив свежий хлеб и молоко, приступила к завтраку прямо у ближайшего лотка. Мимо неё прошёл тот, что часто наведывался ночами. Конечно, она пошла за ним.
Остановившись метров через десять, мужчина переговорил с пастухом овец, тот дал ему инвентарь для уборки и оплату за предстоящую работу, сам же вывел своих подопечных на запланированный выгул. Выждав немало времени, Калиса убедилась, что помощника не предвидится, пастух возвращаться не думает, зашла в кошару. Работник к делу и не приступал – в руках фляжка, сигарета, рядом уже несколько окурков. Мечтал, видимо, стоял. Калиса остановилась сразу у входа.
– Здравствуй.
– Здесь я работаю, проваливай. Было ясно – он не узнаёт её. Девушка стала подходить ближе.
– Как твои ночные пристрастия? Он не отвечал, а только вглядывался в лицо.
– Кто теперь их утоляет?
Глаза его расширились, он начал понимать, но поверить не мог.
– Хвалить я тебя должна была, радоваться приходу, а если нет… удар, – она приблизилась настолько, что даже страдающий слабым зрением увидел бы отчётливо лицо, что перед ним. Мужик схватился за лопату, всё его нутро затряслось – он её боялся. Калиса видела это. Как же звонко она расхохоталась, уже этот его вид доставил ей маленькое удовольствие. Ни нападать, ни говорить что‑либо он не стал, просто ударился в бег.
– Трус. Только с беспомощными связываешься. Его черенок был запущен вдогонку, она целилась в ноги и попала. Лишившись равновесия, он упал в ту самую кучу навоза, что ему велено было вывезти. Калиса присела рядом, взяв мужика за голову, вдавила его глубже в дерьмо. Руки, ноги дрыгались, он пытался отмахнуться от неё. Перевернула, ртом он принялся хватать воздух, она, загребая в ладошку навоз, стала утрамбовывать его, доступ к воздуху снова пропал.
– То же чувствовала я в твои приходы.
Из глаз у него брызнули слёзы. Лёжа с полным ртом овечьих фекалий, что‑то пытался сказать, получалось только кашлять и рыдать. Глядя на это ничтожество, обычный человек бы его пожалел, но той, над кем он издевался в своё время, чувства в его сторону были чужды. Наоборот, голос безумия хотел навредить ещё больше.
Удар, второй, и он потерял сознание. Она снова его перевернула, чтобы не задохнулся, всё‑таки желания убить не было ни вчера, ни сегодня. Сильный удар ногой между ягодиц поставил точку, интерес к нему был утерян.
Что с ним ещё сделаешь? Он даже не сопротивлялся. Неужели отголоски жалости стали проявлять себя? В ведре с водой Калиса отмыла руки, обтёрла их об себя – чище её самой здесь ничего не было. Карманы мужика опустели – золотые ей ещё пригодятся. Выйдя из кошары, отправилась сразу к портнихе, у неё появилась идея. Костюм брючный, с дамским корсетом,