километра по лесной дороге, и вот мы на прижиме. Прижим – это карниз, вырубленный в скале и изображающий дорогу. С одной стороны дороги – отвесная стена из базальта, с другой – пропасть. Ни ограждений, ни столбиков – просто обрыв. В некоторых местах, где прижим тянется, повторяя очертания гряды сопок, захватывает дух от осознания того, что ты сейчас находишься на той высоте, на которой летают самолёты. Деревья и кустарники внизу кажутся крохотными, словно перед тобой не долина, а план местности на бумаге.
Рис.4
Прижим. Колымская трасса, 1964 год. Автор фото – Голубев В. П.
А сверху тоже подстерегает опасность. Камнепады и снежные лавины на прижимах – явление нередкое. Несчастных случаев, закончившихся гибелью людей именно на этом участке трассы, не помню, но падение отдельных камней и сход каменных рек, курумников, состоящих из острых гранитных пластин, на дорогу с причинением ущерба транспорту – это обычное дело. Но самое опасное – не камнепады. Всё дело в том, что ширина дороги не позволяет разъехаться двум грузовым автомобилям, попавшимся навстречу друг другу.
Если на прижиме встречаются автомобили, едущие в разных направлениях, то один из водителей вынужден медленно пятиться назад, к специальному карману, вырубленному в скале для таких случаев. И понятно, что в подобных ситуациях случается всякое. Особенно зимой, когда скользко и над бездной не видно обочины. Да и летом обочины имеют свойство осыпаться в самый неподходящий момент.
Упавшие в пропасть машины никто не эвакуирует. Их искорёженные останки покоятся буквально на каждом километре трассы. И практически каждая груда ржавого железа далеко внизу – это чья-то жизнь…
Блатной и балерина
На полянке уже есть два пассажира. Сидят на бревне у едва тлеющего костра, промокшие до нитки, молча курят, пряча цигарки в ладонях. Один явно рецидивист из блатных. Одет цивильно, но руки, синие от наколок, говорят о многом. А рожа! Ох уж эти блатные рожи. Их ни с какой другой не спутать. Дикая смесь наглости, хамства, жадности и трусости. На дух таких не выношу. У них все разговоры только о том, как перед ними на зоне сявки стелются. И через слово: «Нах, бля!»
На противоположном конце бревна худенькая хрупкая женщина лет пятидесяти, со смуглым лицом и намалёванными яркой красной помадой губами. Чистенькая, опрятная, в белой с красной полосой на спине японской куртке фирмы «Chori». На ногах – крошечные белые полукеды с иероглифами на язычках. Но по выражению лица и по призывным коротким взглядам, которыми она просто расстреляла нас с Лёхой, я безошибочно определяю в ней плечевую. Та ещё компания! Вечный зек, вышедший на недельку вдохнуть вольного воздуха, и престарелая проститутка, ублажающая дальнобойщиков за еду, выпивку и сигареты, иногда за «трёшку» или, если сильно повезёт, за «пятери́к».
– Здрасте всем!
– Здоро́во, мальцы!
– Мальчики, привет! Куда путь держите, красавчики? – проскрипела прокуренным голосом плечевая.
– Да нам бы до Кадыкчана.
– Тю!