волосами. Этот хмельной рот дышал на неё перегаром… Подумав об этом, Полина почувствовала вдруг приступ тошноты и выскочила из дома, зажав рукой рот.
Любка и Дрын продолжали ругаться.
Очень долго ей было плохо, а когда она более-менее пришла в себя и сквозь слёзы посмотрела на грязные окна Любкиного дома, за которым мелькали силуэты, ей вдруг стало так тяжело, что она завыла тихонько, уткнувшись в деревянную стену старого сарая.
Не чувствуя ног, поднялась с колен, открыла ворота и пошла прочь от этого страшного места.
– Ба – произнесла она, войдя в дом, где бабушка как всегда не спала, ожидая её – ба, спаси меня! Я пропадаю.
Серафима Трофимовна вглядывалась в посеревшее от длительных возлияний лицо внучки, гладила девушку по голове, что-то шептала. Потом быстро затопила баню, и повела её, почти полуживую, туда. Долго мыла её, закутала в чистые простыни, положила в кровать, рядом поставила кружку с чаем с лимоном. И просидела у постели внучки всю ночь в кресле, впадая иногда в беспокойный, тревожный сон.
Наутро Полина легонько тронула её за руку:
– Бабушка!
Серафима Трофимовна проснулась, посмотрела на внучку.
– Бабушка, прости меня. Я.…Я плохая внучка. Я тебе помогать должна, а сама что делаю… Совсем о тебе не забочусь, а ведь ты одна у меня…
Они обнялись и просидели так, разговаривая и плача, бабушка утешала Полину, как могла, всё говорила, что ей нужно учиться, забрать сына, поступить куда-нибудь, чтобы была у неё профессия.
Полина и думать забыла про Любку и то, что случилось ночью, лишь где-то глубоко в душе что-то царапало её кошачьими острыми коготками.
Вечером она, вроде бы отошедшая от столь длительного приёма спиртного, усиленно тёрла себя мочалкой в бане, словно стремясь стереть воспоминания о чём-то грязном и низком.
Она твёрдо решила, что никогда больше не вернётся к Любке, в её хибару, напрочь пропахшую людским потом, дешёвым спиртным, безысходностью и безнадёгой.
Через несколько дней ей приснился её ребёнок. Она почему-то сразу поняла, что это именно её сын и хотя ему от роду было всего несколько месяцев, ребёнок во сне смотрел на неё, словно из будущего. Пухлый, с тёмными волосами, с умильным личиком и огромными глазами в густых ресницах, он тянул к ней ручки и звал её: "Ма-ма, ма-ма".
Она вздрогнула и проснулась – сон казался ей настолько реальным, что девушке показалось, она ощутила у себя на коленках этого тяжёленького бутусика.
В тот же день она попросила бабушку узнать, можно ли ей поступить в вечернюю школу, чтобы закончить десятый класс.
Она знала, что у Серафимы Трофимовны есть определённые связи в городе, наработанные годами, а потому старалась ненавязчиво, но всё же обращаться к ней за подобной помощью. Бабушка выяснила всю информацию и скоро девушку приняли в одну из вечерних школ города. Это очень обрадовало Полину, но самой большой радостью стало то, что в один из дней бабушка сказала:
– Поля, одна моя хорошая знакомая – заведующая плодово-ягодной станции. Может,