его под присмотром Панка, который развлекался тем, что принялся задвигать пленнику идеологию феминизма, попутно выяснив, что самочки у вышронцев есть – и они не сезонные, а вполне себе постоянные. Вышронец булькал, возмущённо пучил глаза, шёпотом возмущался и грозился стереть весь наш вид с лица земли, чтобы больше никто такую ересь не нёс. А то, мол, видит Первояйцо, так можно и в Первояйцо верить перестать!..
Местные жители были освобождены, да и пожар в самом лагере мы потушили. Но вот растерянность на лицах людей никуда не делась.
– Филя! Филя! – позвал меня Паровоз. – Не оставляйте нас здесь!
– Ну ты нормальный, а? – удивился я. – Что же, теперь сидеть и охранять тебя, что ли?
– А можно мы к вам? – спросил поселенец из лагеря. – Мы сами как-нибудь попробуем до Мыса дойти! В Обители, я слышал, бои – там эти ящерицы высадились. Эльдорадо, говорят, вообще уже взяли…
– Да не взяли его, а в осаду взяли! – поправил другой.
– Как взяли, так и взяли! – возразил третий. – И всех там съели!
– Тьфу, да не едят они наших! – возмутился первый, но с лица сразу сбледнул.
Пришлось угомонить спорщиков. А потом дать им разрешение уходить на юг. Вместе с разрешением было предоставлено и письмо, которое требовалось доставить командирам в Железной долине. Собственно, письмо предписывало всех беженцев отправить напрямую в Мыс, нагрузив рудой и едой, а лагерь – экстренно перенести в ущелье. И вообще в самой долине теперь вести только добычу железа.
Как рассказали обителевцы, эта группа вышронцев была первой, добравшейся до их лагеря. Однако почти треть местных жителей оказались беженцами, спасавшимися с севера от страшного врага. Обитель, как они говорили, ещё держалась. Хотя всё это было исключительно слухами, собранными ими по пути. Пока основные силы пытались отбиться от вышронцев по всем поселениям на берегу, те совершенно безнаказанно в составе небольших отрядов шныряли по округе, вылавливая людей…
Впрочем, спрашивал я больше для проформы. Для настоящих ответов у меня был пленник, целый вождь ста воинов, гордый носитель огузка чуть длиннее, чем средний огузок по всей популяции вышронцев…
– Ну что, о блеск твоей чешуи! – обратился я к пленнику, поигрывая ножом, когда начался допрос. – Рассказывай всё как есть!
Кто-нибудь, отучите меня играть словами с представителями других видов, пожалуйста!..
– Во тьме родилось Первояйцо! – заученно завыл вышронец. – Крепла его скорлупа, и рос внутри мир людей! Тьма вселенной билась о белоснежные стены…
– Нет, вот это пока не надо! – попросил я. – Давай с того момента, когда вас дёрнуло отправиться на наш остров.
– …Первояйцо, в милости своей!.. – снова завыл пленник.
– Причём тут Первояйцо?! – в сердцах взревел я.
– Призвало оно достойных мужей взять в руки оружие, ладить корабли и плыть на юг, где на острове под странным названием Три-Восемнадцать-Пять родилась ересь невероятная, места которой на земле нет и быть не может! – скороговоркой сообщил пленник. – А если…
– Да-да!.. –