Святослава Гневича – он звал нас погостить.
– Ты языком – то не трепи, – грубо перебил его старший из стражников, – ты грамоту показывай.
Учитель терпеливо улыбнулся ему.
– Друг мой, – повернулся он к Евсею, – будь добр, покажи доброму господину приглашение.
Евсей кивнул и торопливо полез в тайное отделение. Он знал, отчего им не были рады – о предстоящей войне Валиора с Белией давненько ходили слухи… Да и ловушка дефенторов, оставленная неподалёку от города, ничего хорошего не обещала.
Стражники разглядывали грамоту долго – пыхтя, вертели в руках, пристально вглядывались в каждую закорючку, разве что на зуб не пробовали. Наконец, старший из них почесал затылок, сдвинув шапку на лоб, и изрёк:
– Печать вроде всамделишняя, посадника…
– Ну что, господа, можем ли мы в город въехать? – Смиренно спросил учитель.
Старший сплюнул на землю и обернулся к товарищу.
– Сбегал бы ты, Вторак, ребятам крикнул, чтоб они ворота открывали.
Вторак кивнул и унёсся, звонко стуча каблуками по мощёной мостовой. Пару минут стояли в молчании – слышно было лишь как фыркает ослик, выдыхая из ноздрей пар, да как сопит стражник.
– Скажи мне, добрый господин, – обратился к нему учитель, – не было ли у вас здесь недавно посланников из Валиора?
Тот ядовито ухмыльнулся в усы, но ответил:
– Были эти… плащовники, – это слово он выплюнул с особым презрением, – так что знаем мы вас, книжников и носителей слова! Ты гляди, – погрозил он учителю бердышем, – станешь озоровать – я тебя вот этой штукой…
Учитель выглядел искренне огорчённым.
– Мне жаль, добрый человек, – тихим голосом начал он, – что служители Калоса так сильно разочаровали вас. Даю честное слово, – он вскинул горящие глаза на стражника и прижал руку к сердцу, – что ни у меня, ни у моего ученика нет дурных намерений. Ваш народ, ваши обычаи, – он начал запинаться, как с ним случалось в моменты сильного волнения, – вызывают у меня лишь восхищение и безмерное уважение.
Стражник заметно растерялся.
– Да ну ты это… – Он снова почесал затылок. – Веди себя пристойно, и ничего тебе не будет.
Ворота начали медленно распахиваться, приоткрывая вид на шумные и пёстрые улицы города.
– Спасибо, добрые люди, – попрощался учитель, – счастливой службы вам. – И легонько тронул вожжи.
Ослик послушно тронулся. Евсей заполз в повозку, оставив снаружи лишь голову, и восхищённо глазел по сторонам.
За воротами города почти сразу их встречала пёстрая ярмарка, благоухающая свежей выпечкой, спелыми яблоками и хмельным пивом. После долгой дороги в поле, где словом можно было перемолвиться только с учителем да с перелётными птицами, Евсей немного растерялся от окруживших их шума и гомона.
Сновали наряженные женщины и мужчины, со всех сторон был слышен клич торговцев, завлекающих поглядеть на товар – на пуховые платки, стеклянные бусы, расписную посуду. Меж рядов прыгали скоморохи в пёстрых рубахах и звенящих колпаках, шумно, до