заплакала. На это и рассчитывают мастера кино, когда художественное напряжение спадает и наступает разрядка.
Он переоделся в кабинке и сел в пластиковое кресло загорать в плавках, какие купил позавчера в местной лавке, – дома, собираясь, не рассчитывал на курорт. Опять запахло йодом, на сей раз от водорослей, выброшенных на песок и похожих на выкрученные тряпки. Он вспомнил, как трясло его ночью и утром, и подумал, что зря разделся, ветерок обвевал уже осенний. Вспомнил, как на заключительном обеде, выпив, приставал к Гвидо, с помощью Булич, ясно, где да где купить красный пиджак для жены, просила, и на другой день Гвидо повез, а он не купил, дорого. Привычки к деньгам, к простой жизни денег еще не образовалось.
Рука хранила тепло груди молодой женщины. Он позволял себе такую хохму в командировках еще по старому Союзу с обычными русскими бабами, хоть образованными, хоть нет, без разницы. Бабы взвизгивали, пытались отодрать от своей драгоценной плоти его крепкие, толстые пальцы, а потом, через одну, отдавались на гостиничной койке или в закуте собственного жилища, как получалось. Отдастся ли ему итальянская женщина, так обещающе мило принявшая его ласку? Он просил ее придти к нему ночью – поняла ли? Женщины понимают такие вещи без слов, не просить же Булич перевести.
Он закашлялся тем же утренним кашлем и услышал: оделись бы, герой. Булич была тут как тут, в своем невообразимом и тоже с полотенцем через плечо, как мушкетер с перевязью. Она перевела на русский его взгляд и сказала: я уж купила, купила себе модное, но жалко ж сразу надевать, пусть полежит в чемодане.
Старик бродил по пляжу, снимая и собирая в стопку последние зонтики. Раненая чайка пыталась прошкандыбать на одной ноге куда-то, куда ей было позарез, за ней пристально наблюдала любопытная сорока в нарядной манишке. Приехала машина с пришпиленной к капоту кружевной фатой. Из машины выскочили юная итальянка с красивой фигурой и некрасивым личиком и такой же юный тощий итальянец, невеста и жених, их сопровождало штук пять друзей. С сияющими улыбками и громкими восклицаниями они стянули с себя одежду и поплюхали в море. Покричали там всласть, поплескались, выскочили назад, не стесняясь и не прикрывая никаких мест, долго пытались попасть испачканными в песке ногами в трусики, юбки и брюки, умирая от смеха, затем все разом набились в автомобиль и укатили.
Он переоделся в кабинке, все еще сотрясаемый дурным кашлем. Гвидо звонил, сказала Булич, утром приедет и отвезет в аэропорт, погодите уходить, надо бросить монетку в море, тогда нам светит вернуться.
Перспектива вернуться с ней испортила настроение, но, подумав о мохнатой администраторше, которая, возможно, явится к нему сегодня и будет ждать его в дальнейшем, он предложил добродушно: ну, идем бросим вместе.
Они еще гуляли, глазели на виллы, прибранные, ухоженные, опустевшие с концом сезона, когда вдруг он увидал на полянке