всех давно доставшем, но не менее горячо любимом. Нудное и бестолковое зудение мешает сосредоточиться на бешено скачущих мыслях, тоже бестолковых, обрывочных, но хотя бы своих, хотя бы по делу. По какому только делу? Нет никакого дела, кроме томительного ожидания.
Пять минут назад взятый двойным приступом, припёртый к стенке медик, пробегавший мимо, признался, что ещё ничего не ясно. Да, операция идёт, и никто из дававших клятву Гиппократа не скажет, сколько ещё будет продолжаться. Да, жив, конечно, глупо спрашивать, раз всё ещё такая возня, и сразу две бригады стоят у стола. Никаких гарантий и прекрасных прогнозов, имейте совесть, чего вы хотели при такой травме и потере крови. Ещё повезло, что быстро доставили, а то сердце еле-еле запустили.
Запустили…
Алина вспомнила, как еле оторвалась от стены, а ноги не слушались, не гнулись. Наверно, минута или две прошли, прежде чем они с Таней кинулись к лежащему телу. Представления об экстренной медицинской помощи у обеих были неважные. И кровь… оказывается, она жутко скользкая. Чуть не грохнулись вдвоём, спасибо Тане, вот уж кто умеет всегда удержать равновесие! Толку от них, правда, ноль, потормошили, даже не успели определить, нащупывается ли хоть где-нибудь слабый пульс.
Хорошо, с криками набежали откуда-то здоровые мужчины, оттеснили никчёмных помощниц в сторону. Один, оказалось, был ветеринаром, ещё за ним фельдшер прибежал. Таня даже умудрилась связно рассказать, что раны нанесены шпагой, чему оказывающие помощь удивились, но дело у них пошло. И этот вот, назвавшийся Лёхой, откуда-то объявился, кучу тряпок принёс. Все суетились и делали всё одновременно: прижимали, обвязывали, дули Володьке в окровавленный рот и ритмично давили на грудь.
Ничего ужаснее Алина ещё не видела. Страшными были глаза повелителя-подростка в подземелье дворца. Бешено светились глаза Тани перед прыжком в бездну. Сердце ушло в пятки или дальше при виде целящегося острого жала и смертоносного взгляда усмехающегося пирата. Но ничто не сравнится с остекленевшими зрачками того, кто рядом с первого класса. Такое зрелище несёт шок, разрывающий прежние представления о самом лучшем и самом худшем, что может произойти в жизни.
Дальше Алина плохо помнила, как всё-таки они оказались в больнице. Реанимобиль, видно, забрал их с Таней, да ещё Лёха зачем-то втиснулся. Он бормотал, что вот, хотел помочь парню, а вышло, что сгубил его, и всё такое. Машина мчалась, дико взрёвывая на каждом перекрёстке, но ничто не могло вывести из глубокой прострации.
Сейчас Алина очнулась, поняла, что ещё живёт, что у Тани тоже тёплая рука, а уж нудный попутчик вообще не похож на выходца с того света. Главное же – что ещё живёт прекрасный парень, которого зовут Володька Платонов.
Мужчина с трёхдневной щетиной, в такой же одежде, какую срывали с неподвижного Капитана, глянул на часы и встрепенулся:
– Ох, не могу я больше прохлаждаться тут, работы полно, ещё и без помощника остался! Теперь, ясно, помогут мне всей братвой, раз такое приключилось. Вы, девушки, на меня уж не серчайте,