кивнула головой.
– У меня есть тело, – сказала она.
– Завтра тебе предстоит мучительная смерть, – сказал Амадеус.
Суккуб обречённо кивнула головой.
– Тебе будет жаль, – вдруг сказала она.
Брат Амадеус задумался на секунду, затем снял с пояса один из ключей и протянул его через толстые прутья. Сердце замерло в ожидании. Наконец из тьмы возникло лицо, гладкое и глянцевое. У неё отсутствовали брови и ресницы, но, несмотря на это, Амадеусу оно показалось милым. Суккуб открыла глаза, желтовато-коричневые с продолговатым кошачьим зрачком. Она застенчиво улыбнулась, и маленькая красная лапка осторожно взяла ключ из руки Амадеуса. Даже после того, как суккуб, звякнув цепью, скрылась, предусмотрительно оставив ключ около решётки, он всё ещё продолжал сидеть некоторое время на полу. Его била мелкая дрожь, но в душе он чувствовал лёгкость и удивлялся самому себе, что так быстро прошёл его страх перед демоном, будто был отброшен, как старое покрывало, которое мешает видеть и понимать нечто особенное. Свою встречу и разговор с этим существом он осознавал сейчас как самое значительное событие в своей жизни и жалел, что всё так быстро закончилось.
Утром братья не обнаружили суккуба и завелись так, что пропустили обедню и обед. Искали везде, собравшись взъерошенными группками, вооружённые чем попало. Амадеус, чтобы не вызвать подозрений, искал вместе с ними и посмеивался злорадно в душе, что лишил монахов кровавого развлечения. В сумерках поплелись на молебен, провели его кое-как, а потом уставшие и унылые, испив из винных бочек, разбрелись по кельям.
Ночью брат Амадеус вспомнил сцену с братом Стефаном, который не позволял хоронить убиенных монахов до приезда настоятеля. Нагородил кучу чепухи, что якобы к ним прикасалась рука нечистого, поэтому настоятель с инквизицией пусть сами решают, что делать и по какому обряду. Амадеус сказал, что летом, как известно, трупы разлагаются быстрее, поэтому убитых лучше кремировать, пока они не превратились в прибежище легиона мух. А если потом начнутся болезни? А если эпидемия? Он как доктор может оказаться бессильным перед такой опасностью. А когда настоятель спросит, почему вовремя не избавились от мертвецов, он, Амадеус, сразу укажет на брата Стефана, если брата Стефана к тому времени не съедят черви. Наконец ему удалось убедить глупого служку сжечь трупы, потому что пришлось наболтать напоследок про очистительный огонь и всякую другую суеверную ерунду. Ему поверили, но разрешили провести кремацию на следующий день, потому что ночь скоро и нечисть не дремлет. Амадеус, ругая про себя всех монахов и их глупость, удалился к себе и лёг в постель. Сон не шёл, тогда он запалил маленькую свечку и долго лежал с открытыми глазами. Он смотрел на небольшое распятие и мысленно объяснялся в том, что укоры совести никогда не мучили его, что ни за какие свои поступки он не чувствует ни стыда, ни потребности в покаянии. «Наверное, это гордыня, – думал он без всяких