сказать, что дочь старушки забрала ее с собой за границу. Хозяйка уехала, и хижина опустела.
Какое-то время Ханс грустил. Иви его понимала. Ему нравилась хижина. То, как тепло и уютно внутри, а прежде всего – сама Юбаба.
Иви же с ранних лет привыкла защищаться, держать дистанцию и с людьми, и с вещами. Пожалуй, если б у нее спросили, что нравится ей больше всего, она назвала бы бег. Ветер, бьющий в щеки и лоб, развевающий волосы. Пот, текущий по спине, и это удивительное чувство, что она одна против всего мира. Возможно, ей нравилось бегать, потому что нравилось побеждать и потому что после победы она могла полюбоваться на проигравших – как они злятся. В беге было все, что делало ее счастливой.
Хансу нравилось море и нравилось улыбаться. В отличие от ее улыбки, широкой и дерзкой, он улыбался лишь уголками рта, и это было похоже на теплый солнечный лучик среди зимы. Он был застенчивый и милый, как коала.
– Коала-коала, слышишь меня? – Иви ерошила ему волосы.
– Я не коала, я кит! – кричал Ханс в ответ, сердясь на сестру.
– Тогда идем, маленький кит! – хохотала она.
Ханс был открытым, невинным и прекрасным. Он любил китов и вообще животных, даже шумных воробьев. Ему нравились даже капризные дети, а что может быть ужаснее? Он собирал коллекцию фильмов, которые стояли на полке у него в комнате. Расклеивал постеры по стенам. Иви пробиралась к нему перед тем, как лечь спать, игнорируя его возмущенные возгласы:
– Эй! Ты что, снова забыла принять душ?
Иви терлась головой о его подушку и одеяло.
– Почему ты их не поменяешь? – Она лежала на спине, задрав ноги и щупая пальцами скотч, которым были приклеены постеры. – У тебя под кроватью еще сотни, свернутые в трубки, а эти уже выгорели на солнце.
Ханс садился, клал ее стопы себе на колени и легонько массировал.
– Не знаю. Почему-то не хочется с ними расставаться, – говорил он с оттенком ностальгии.
Иви улыбалась его неожиданной сентиментальности. Тогда она не понимала этого чувства. Гораздо позже, пройдя однажды мимо постера с фильмом на автобусной остановке, Иви внезапно ощутила что-то в этом роде: когда начинаешь скучать еще до расставания.
Хансу нравилось готовить, нравились и западная, и китайская кухни. Он надевал фартук и аккуратно завязывал за спиной бант. Предпочитал козье молоко коровьему. Говорил, что оно слаще.
– Когда я ходил в садик, мама каждый день приносила мне завтрак. И бутылку козьего молока. Бутылка была такая холодная! – улыбаясь, вспоминал он. – Мне нравилось держать ее в руках.
Иви казалось, что у козьего молока странный вкус, но каждый день после школы она покупала брату бутылку в лавочке по дороге. Когда-то это делала мать, теперь Иви заменила ее. Одна полка в холодильнике у них дома всегда была заставлена стеклянными бутылками. Когда достаешь такую, она быстро запотевает.
– Как получается, что тебе все на свете интересно? – спрашивала она Ханса. – Есть что-нибудь, что тебе не нравится?
– Не-а, –