Маленькое камерное пространство было наполнено атмосферой праздника и ароматами итальянской кухни. Мишаня как будто больше не переживал о случившемся, Вера с Никитой от души радовались предвкушениям грядущих перемен.
Как по заказу, стоило всем троим закончить с десертами, заиграла любимая песня Веры. Никита тотчас вытащил ее на небольшой дощатый танцпол, где уже танцевали несколько пар. Мишаня с улыбкой до ушей наблюдал за родителями, отбивал ногой ритм, допивал свой горячий шоколад и боролся с неотвратимо надвигающимся желанием спать.
На втором куплете Вера протянула сыну руку и поманила его к себе. Теперь он танцевал с матерью, а Никита занял место за столиком и любовался своей семьей. Чудо как хорошо ему было в этот момент! Вера с грациозной легкостью кружила, ведя в танце Мишку. Тот заплетающимися ногами пытался не отставать, хохоча каждый раз, когда оступался. Как же очаровательна его жена! До чего же умилителен его сын. «Это тот момент, который останется в памяти одним из самых счастливых в жизни навсегда! На редкость она хороша… моя жизнь!» – подумал он.
Мишаня проспал всю дорогу домой, уснул стоило отцу завести автомобиль. Было уже за полночь, когда они наконец припарковались у подъезда. От машины Никита донес сопящего ангела до кровати и оставил в нежных руках жены, которая заботливо раздела и уложила сына спать как подобает.
По возвращении в гостиную Вера увидела зажженные свечи, два бокала, открытую Moёt & Chandon и лукавую улыбку Никиты.
Небо еще не впустило красных тонов, но уже начинало светлеть, намекая на приближение рассвета, когда лишь недавно уснувших Краевских разбудил странный звук. Ритмичный то ли шелест, то ли шорох, сопровождающийся не менее ритмичным глухим постукиванием в стену.
– Что это? – пробормотала Вера.
– Черт его знает… – Никита еще толком даже не понял, что не спит. Вера насторожилась.
– Не из Мишкиной комнаты?
– Лежи, я посмотрю, – вздохнул Никита и выбрался из кровати.
Когда он открыл дверь в детскую, сразу стало понятно, что шелест и стуки, а вместе с ними и странные хлюпающие хрипы, доносились из кровати, но кроме непонятной возни, в темноте разобрать ничего не было возможно.До комнаты сына из спальни было всего три шага. И с каждым из них сознание Никиты все четче прояснялось от предчувствия случившейся беды.
Краевский с силой рванул выключатель. Мишаня лежал на постели в неестественной позе, как будто свалился с крыши многоэтажки. Лицо исказила жуткая гримаса. Один глаз смотрел в сторону, второй закатился куда-то глубоко наверх. Из открытого перекошенного рта стекала слюна и пена. Тело его билось в конвульсиях. Левая нога ерзала коленом по стене, периодически стуча по ней пяткой. Однако ничего, кроме биения собственного сердца, пульс которого он физически ощущал в висках, Никита уже не слышал. Паника до тошноты сжала что-то в груди. В голове бессвязно болтались слова, отказываясь собираться хоть в сколько-нибудь вменяемые фразы. Вырвал Краевского из оцепенения захлебнувшийся в ужасе крик Веры за спиной.
– Скорую! Живо! – рявкнул