тоже когда поклониться хотели. Попросить. И головы отрезали…
– Как этим?
– Не знаю, – Зима покачала головой. – Смотреть надо. Хотя… что я там высмотрю? Мне тогда и было-то… да и девка. Кто девку к серьезным делам пустит? Нет… надо попросить кого из жрецов. Если, конечно, там вообще община будет.
– А может и не быть?
– Может. Война по губернии прошлась мелким гребнем. А таких, как мы, выкашивали… выискивали. Не уверена, что вовсе хоть кто-то да уцелел.
– Поищем.
– Да и потом… церковь язычников не жалует.
И это тоже верно. Пусть Император и даровал свободу веры, но одной свободы недостаточно.
– Приедем – посмотрим… головы вот только. Не получается.
– Что с головами?
– Их оставляли. Богам отдавали кровь. И оставляли головы. На капище. И даже потом, когда один череп оставался, его вешали на частокол. Там все-то вокруг в костях было…
Именно поэтому язычников побаивались.
– Но унести голову с капища… это оскорбить богов. Так что нет, думаю, язычники тут не при чем, – Зима все-таки села и покосилась на дверь. – Пойду я. Тебе отдохнуть надо.
Бекшеев тоже поднялся.
– Провожу.
– До соседнего купе?
– Мало ли…
Лениво поднялась Девочка, потянулась, всем видом показывая, что прекрасно и без Бекшеева они обойдутся. Во всяком случае здесь. Впрочем, взгляд у нее был по-женски лукавый.
– Спокойной ночи, – сказал Бекшеев уже у двери.
И ему ответили:
– И тебе. Травы не забудь выпить… и целитель! Завтра же!
А потом дверь закрылась, и Бекшеев остался один в длинном узком коридоре. Под потолком горели светильники, причем ближайший подмигивал, и этот, мерцающий свет, порождал новую боль. Чтоб вас всех… и главное, чувствует себя Бекшеев редкостным дураком.
Сна же ни в одном глазу.
И в купе возвращаться желания нет. Одно на троих. И значит, весьма быстро появится Туржин. Говорить ничего не скажет, но достаточно будет и ухмылки…
Чтоб вас…
Заниматься надо.
Упражняться. В зал вот сходить спортивный. Или тренера нанять, который, раз уж Бекшеев сам не способен, проследит за распорядком, графиком и иными важными вещами.
Бекшеев похромал к выходу.
Из приоткрытой двери донеслось:
– …с любовницей своей едет… только, девочки, я вам так скажу… ей до вас далеко… страшная до жути. Прям смотришь и…
Кулак сжался.
И разжался.
И Бекшеев, стараясь двигаться тихо настолько, насколько возможно, прошел дальше. В тамбуре было пусто, а через откинутое окно проникал свежий воздух. Он пах тем же раскаленным железом, дымом и еще самую малость – распаренным за день сосновым лесом.
Бекшеев просто стоял и дышал, чувствуя, как отпускает.
Головная боль.
Страхи.
И все-то, что в душу нанесло…
…но головы, как бы парадоксально ни звучало, не шли из головы. Тел ведь не нашли. Следовательно, кто бы ни убивал,