А непосильное…»
Царевна Змеда, сперва ошарашенная проворством событий, словно очнулась и в свой черёд подоспела к великой сестре. Как могла укрепила её руки своими.
Отроки взялись за копья, всунутые под щит, подняли, зашагали.
На узкой витой лестнице носилки поворачивались с трудом. Тогда вспомнили про подъёмник, но тот был чуть просторнее кресла, да и делался для владыки, то есть ветшал в праздности.
Так и домчали боярина в домашние покои пешим ходом, живого.
Внесли прямо в опочивальню, с самой Беды не видевшую сторонних лиц.
Увлекаемая могучими парнями, подоспела задохнувшаяся боярыня. Бег по ступеням отрезвил Харавониху. Слёз больше не было, за неё всхлипывали воспитанницы и сенные девки в передней.
Пав на колени, Алуша стянула с мужниных ног красные сапоги.
Почти как когда-то… полвека назад…
Тогда её Ардарушка впервые пришёл к ней.
А теперь – уходил.
Подоспел лекарь с учеником. Унот, бледный от волнения, снял покров с большой склянки. Внутри вились живые ленточки, бархатно-чёрные в прозрачной воде.
– Позволено ли будет ничтожному рабу праведных… припустить…
Торопливо надрезали ворот тельницы. Пиявки одна за другой ложились на кожу возле ключиц. Искали им одним ведомые местечки, присасывались, начинали толстеть.
– Велик Хозяин Морской, – тихо приговаривал лекарь. – Над водяными Он мощный царь-самодержец, омутникам батюшка строгий, оржавенникам дядюшка, вирникам с тихонями родной дед. Высок дворец Его в пучинах Кияна. Сильны Его твари водные, рыбы-киты, сельди рунные… пиявицы смиренные…
Ардар Харавон перекатил голову, посмотрел на жену. Боярыня положила пухлую ладошку ему на колено. Губы дрожат, кика сбилась, седая прядка наружу…
– Прости… Ласточка, – выговорил Харавон. И улыбнулся. Больше глазами, потому что лицу веры не было.
Боярыня дрогнула, потянулась навстречу. Сколько лет она не слышала этого прозвища!
– И ты за всё прости нерадивую… Ардарушка… хоть моя…
Царевна Эльбиз смотрела на стариков. Меж супругами происходило нечто трогательное, прощальное. Может, именно то, чего ради удержал Ардара Эрелис.
– Припускаю вас, мои пиявицы, к белому телу, – торопливо бормотал лекарь. – Забирайте, мои пиявицы, кровь дурную, кровь мёртвую, оставляйте кровь чистую, бегучую, красному боярину на исцеление…
Бледная тень снова подплыла, склонилась над Харавоном. Огонёк боярина вдруг вспыхнул ослепительно-ярко, прянул к боярыне. С глаз пала пелена, Ардар увидел свою Алушу истинным зрением. Юную, робеющую, темноволосую, влюблённую. И приник всем существом, обнял, обласкал устами уста. С нежной силой зрелости, с молодой страстью…
Алуша ахнула, потянулась навстречу…
…Вот теперь можно было взмахнуть золотыми крыльями и лететь.
Из душных подземелий Коряжина, над Кияном… над заснеженной Пропадихой…
Сквозь тучи – на ту сторону неба.
Вот