ответа рычит мотор (а может, рычат они одновременно с его светлостью, просто мотор громче). Мобильез срывается с места и спустя некоторое время вылетает на набережную. Темнеет, уже зажглись магические фонари, их свет распыленными кляксами растекается над парапетом и отражается в темной прозрачной глади Ницары, самой большой материковой реки в мире. На нее и я смотрю – все-таки как безумно красиво! Перевернутая столица, подсвеченная огоньками, вытянутая на глянцевом холсте.
Жаль, я рисовать не умею, мое самое большое достижение – портрет матушки крупным планом, который я нарисовала в школе. Когда его увидела учительница, она обвела себя святым кругом, потому что решила, что я изобразила Претемного в парике. С тех пор у меня психологическая травма.
У учительницы, видимо, тоже.
– Где находится розовый куст?
Я так увлеклась своими мыслями, что в реальность мобильеза его светлости выпала на полном ходу.
– Что?
– Ваш «Розовый куст». Где он находится? Я не обязан знать расположение каждой ночлежки в Барельвице.
Нет, все-таки от серана его светлость отличает одна существенная черта: даже серан не может быть настолько сераном!
– Не ночлежки, а гостевого дома, – поправила я. – Барген, шестьдесят восемь.
– Барген.
Последнее пробормотали себе под нос таким тоном, каким можно было бы поинтересоваться: что я вообще делаю, зачем и как меня сюда занесло. У-у-у, сноб проклятый! Улица Барген – это, конечно, не центр города, но вполне достойное место за те деньги, что я могу себе позволить.
Пока я размышляла на тему снобов, один из них коснулся пальцами схемы – совсем крохотной, рядом с рулем, и… ничего не произошло. Его светлость снова ткнул в крохотный круг, но круг на него не отреагировал. И правильно, я бы тоже не отреагировала, если бы в меня так бесцеремонно тыкали!
– Узор путеводителя поврежден, – пояснили мне. – Поэтому не будете ли вы так любезны сообщить мне, где одностороннее движение в той части города?
– У меня все движение одностороннее. Я пешком хожу.
– Ах, да. Как же я мог забыть.
– Да у вас вообще с памятью проблемы. И с причинно-следственными связями заодно!
Я отвернулась, рассудив, что и так достаточно времени потратила на общение с этим… с этим! Который мне пытками угрожал. И пьесу мою изъял. И вообще, если бы я знала, где там одностороннее движение, всенепременно сказала бы! Потому что чем быстрее я избавлюсь от его общества, тем лучше!
К счастью, заговаривать со мной больше не пытались, а встали аккурат перед поворотом, сразу за которым через два дома располагался «Розовый куст». Видимо, для того, чтобы не светиться рядом с «ночлежкой», а особенно рядом со мной. Я подхватила сумку и пьесу с колен, свободной рукой повернула ручку, и вылетела из мобильеза.
– Эри Армсвилл, вы ничего не забыли? – поинтересовались мне в спину, явно намекая на благодарность.
– Я? Нет. На всякий случай могу проверить сумку, если хотите – мало ли, вдруг ваши коллеги решили оставить себе что-нибудь на память!
Ответа