Сергею Васильевичу, когда они стояли в толпе перед велотреком, слушая оркестр.
– А мне нравится авангард, – сказал он. – Больше в живописи, но и в театре тоже. Спектакли режиссера Мейерхольда, к примеру.
– Это минский режиссер? – спросила Вероника.
– Театр у него в Москве. Но режиссер он, полагаю, мирового масштаба.
– Иногда я сильно жалею, как мало всего видела.
– Только иногда?
– В основном ведь я работаю. И тогда ни времени нет о чем-либо жалеть, ни желания.
– А нет ли у вас желания потанцевать? – спросил Сергей Васильевич.
Танцующих на велотреке и так было много, а когда оркестр заиграл «Амурские волны», то почти не осталось тех, кто не присоединился бы к вальсирующим.
Вероника смутилась. Конечно, можно было бы сказать, что она давно не танцевала, но ведь это неправда: подружек у нее не то чтобы много, но достаточно, чтобы время от времени приглашать ее на какие-нибудь домашние вечеринки. Но дома-то, в которых они устраиваются, маленькие, комнаты тесные, и поэтому там не столько танцуют, сколько переминаются с ноги на ногу. А здесь под «Амурские волны» кружится на просторе множество людей, и места для эффектных танцевальных фигур достаточно… И как она будет выглядеть, если даже гимназические уроки давным-давно забылись за ненадобностью?
– Это как езда на велосипеде, – сказал Сергей Васильевич. – Однажды научившись, уже не разучишься.
Как же незамысловаты ее мысли, если он читает их так легко! С неловкостью за себя она кивнула и подала ему руку.
Сначала пришлось пробиваться через двойную шеренгу зрителей. Но как только добрались до танцевальной площадки, где Сергей Васильевич обнял Веронику за талию и повел в вальсе, от неловкости ее не осталось и следа.
Как же это оказалось легко, как хорошо!.. Она вообще не сознавала, что танцует, – ей не приходилось выбирать ни одного своего движения, готовиться к нему, совершать усилие, чтобы проделать его правильно и не сбиться с ритма. Туфельки, голубые лодочки, несли ее, будто в самом деле были лодками на реке, синяя плиссированная юбка вилась вокруг коленей.
Вероника вдруг поняла: никогда, ни разу в жизни у нее не было случая делать что-либо несамостоятельно. Правда, сейчас она тоже не подчинялась сторонней воле, а двигалась так, как было для нее естественно и легко. Но сейчас она понимала, что и легкость ее, и естественность возможны лишь благодаря движениям Сергея Васильевича, которым она следует. Вот какое сложное умозаключение сделала, танцуя!
От наблюдательности своей и рассудительности ей стало весело, и она рассмеялась.
– А вы боялись, – сказал он. – Будете делать то, что вас пугает, – станете счастливой.
– Спорное утверждение! – иронически фыркнула она.
Но тут Сергей Васильевич чуть крепче обнял ее талию, чуть сильнее сжал пальцы другой своей руки, в которой лежала ее рука, – и вся Вероникина ирония развеялась как дым.
Счастье