так как все эти другие направления уже должны считаться оставленными и служить лишь основанием, а Глаукон и Адеймант – реальным фундаментом, на котором может быть воздвигнуто этико-политическое здание Платона. Не менее полно объясняется и то, что все остальные персонажи кажутся исторически достоверно нарисованными, в то время как они идеализированы почти до неузнаваемости; точно так же объясняется, почему Сократ первой книги в большей степени демонстрирует действительно свойственные ему черты, а Сократ последующих книг – платоновские черты. 135Идеал должен быть построен на основе реальности и ее потребностей. А так как отношение этой эмпирической действительности к требованиям Идеи, или, другими словами, отношение других конституций государства и души к истинной, также научно изложено в последующих книгах, то первая должна быть ярко, хотя бы приблизительно, хотя и с наиболее благоприятной стороны, показана в других персонажах произведения, как и вторая в Сократе, хотя Платон довольствуется тем, что прямо отмечает это только у Глаукона как представителя -тимократического характера (VIII. p. 548. D). Так, в Кефале появляется олигархический элемент, ориентированный на приобретение денег, но сочетающийся с самым справедливым и милосердным нравом; Полемарх – умеренный демократ, Фрасимах – представитель тирании, и, наконец, Адеймант наиболее близок к Сократу.
Ведь между двумя братьями все же есть существенная разница. Оба они стоят на одной и той же почве высоких размышлений, но еще не реальных спекуляций, оба еще не настоящие философы, но благодаря своим склонностям и воспитанию они уже на пути к этому. Инстинкт исследования, чувство истины, быстрое понимание вещей, острота критики, последовательность мысли, которая ни перед чем не уклоняется, красноречиво образованная форма изложения мыслей присущи обоим, и оба уже доказали качество своих теоретических склонностей и образования на практике доблестными делами. Но Адеймант – более глубокий мыслитель и более строгий философ, более серьезный, более спокойный, Глаукон – более возбудимый, более честолюбивый, более смелый, (II. p. 357. A. VIII. p. 548. D. ff.) более склонный к любви (III. p. 402. E. V. p. 474. D.) и удовольствиям (II. p. 372. D. f. V. p. 459. A.), более склонный к искусствам (III. p. 398. D. E.), чем к наукам, более легкий, веселый и поверхностный. В платоновском состоянии он больше напоминает товарища второго, а Адеймант – первого сословия; в нем деятельность двух низших частей души, хотя и в оправданном виде, более заметна, в Адейманте – высшей, хотя еще не в самом полном развитии. Он менее внимательно изучает и легче подкупается блестящей новизной некоторых идей, чем его брат и даже практичный Полемарх (III. p. 417. B. V. p. 449. A. ff.), и хотя прямо подчеркивается только его риторическое образование (VIII. p. 548. E.), более длинная речь Адейманта в начале второй книги больше соответствует более глубоким риторическим требованиям, которые Платон предъявляет в «Фадросе», чем его собственная: в ней больше внутреннего