следило общество одно, а у бабки Зейнеп да у рода Таллемай был с ним уговор: ифрита в заточении тиса держать, тайну про другой мир хранить.
Клан сосновых Таллемай когда-то был обширен, но сейчас от него осталась только Вера и её дочь. Вера заставляла ифрита существовать в облике тиса, а про другой мир ей сказано не было: Ахвал в своё время не велел. Он и был из общества того, что следило за порядком.
Старуха медленно вела пальцем по первой странице: «Общество по Охране Равновесия» (ОпОРа), инструкция по распознанию разлома». Странным, сложным языком написано было, сухим, как сломанные ветки.
«Коли вышло из берегов да разверзлось, следи за теми вещами, что тревожат. Травы да кусты смертельные на месте разлома из земли лезут, а деревья шум свой прекращают».
Дочь Веры сбежала из дома. Где она теперь – неизвестно. Старуха говорила с их мужчиной по телефону – тот отвечал медленно, сонно. Сказал, что девочка «уехала с мамой на море». Он произнёс это равнодушным, бесцветным тоном. Старуха не сомневалась: девочка одурманила отца и ушла на поиски матери. Значит, она должна быть где-то здесь, в местных лесах. Один на один с ифритом. Полная страха и злости.
Тревога отвлекала старуху от чтения.
«Много растений ядовитых появилось. Аконит, безвременник, пятнистый болиголов, красавка, белладонна, вороний глаз. Много, очень много за день выросло. Звери ушли дальше в горы».
Хлопнула входная дверь, занавески на окнах затрепетали от сквозняка. Она оторвалась от ветхих страниц. С вопросом глянула на вошедшего.
– Ничего. – Старик подошёл к изразцовой печи, рассеянно посмотрел на ветвистую иву, что была изображена на её боку.
– А скогсры? Ищут?
– Скогсры ищут. Деревья молчат. Онемели словно. Ни мамы, ни дочки.
Старуха встала, налила гостю чаю. Насыпала в пиалу изюма и кураги. Поставила на столик перед печкой. Старик задумчиво взял чашку, кинул пару засушенных виноградин в рот.
– Сотни лет земли эти были спокойны, – сказал он, – а сейчас, чуешь ты? Не только тис, не только Вера и дочь её. В лагере детском пропал ребёнок. Но мало этого…
– Чую, – перебила его старуха. – Всё в движение пришло. Порядок нарушен. И с каждым днём хуже становится. По капле, по маленькому шажку…
– Что это? – Он увидел на полу инструкцию.
– Инструкция ОпОРа твоего. – Старуха взмахнула листками.
– Не знал я, что у тебя есть такое.
– От бабки досталось. Все признаки налицо, что кто-то открывал разлом, Ахвал. Знаешь ли ты, кто это был и каким способом он мог это сделать?
Глава 3
Рэна
В корпусе после отбоя было тихо. Марта поймала себя на том, что думает теперь о начале смены как о чём-то непозволительно хорошем, почти запретном. Она лежала на спине, закинув руки за голову, слушала дыхания спящих Мишаевых и вспоминала, как впервые увидела в окно автобуса груду воды. Она была между деревьями, и даже над деревьями, и слева, и справа. Необъятная, слепящая.
Море! Какого оно было цвета – синéе неба! Марта смотрела