пока тому было что излить. Кофе парило в её руках.
Салфетке последние поцелуи. Затем я услышал, как она позвонила сыну. Разговор был короткий. Потом с подругой пробежалась по личному и по магазинам. Рассчиталась, накрасила губы. Всё равно чего-то ей не хватало. Она окинула взглядом покинутое ею место.
Я знал, чего не хватало, да и она тоже знала, только не подавала виду. Не хватало мужчины. Трудно быть женщиной, если рядом недостаток мужчины. Когда она встала, мне захотелось накинуть изящно на неё драп, на котором цвели яркие бутоны. Но в этот момент в кафе вошла Майя. Начался второй акт пьесы, с которого хотелось сразу уйти из театра. Потому что драмы я не любил, а в этой предстояло сыграть одну из главных ролей.
Мы говорили долго, пили чай и даже целовались. Я понимал, что поцелуи эти были прощальные.
– Не любите вы меня.
– С чего ты взяла?
– Нет, не я. Это вы меня взяли, а теперь не любите.
– Перестань, Майя. И почему на «вы»?
– Мне так легче.
– Ты плачешь? – попытался я её привлечь к себе, но она отодвинулась.
– Нет, это у меня на тебя аллергия. Есть вещи, которые невозможно простить, – взяла салфетку со стола и смахнула слезу.
– Например?
– Твоё присутствие.
– А если я тебе скажу, что я женат?
– Мне это уже до лампочки. Кому-то приходится лгать, чтобы понравиться, кому-то достаточно сказать правду, чтобы влезть в сердце и там поселиться. Очень часто мужчины не любят женщин только за то, что те принадлежат другим, но я-то всё ещё принадлежу тебе. Мысли туда-сюда, туда-сюда. Все мозги в пыли.
– Расставание – всегда рана, – закурил я уже вторую сигарету.
– Я же люблю тебя, – взяла она другую салфетку и громко высморкалась. – Только обещай мне никому не говорить, как я тебя люблю.
– Не волнуйся: «как» их обычно не интересует, людей больше волнует «за что».
– Ты, конечно, можешь издеваться надо мной, но над моими чувствами не смей. Не смейся.
– Извини, я ведь тоже когда-то любил.
– Как ты можешь утверждать, что любил, если это была не я. Ты не понимаешь.
– Зачем мне тебя понимать, когда я могу чувствовать, – затянулся я глубоко и ткнул сигаретой в пепельницу, сломав ей позвоночник. Та всё ещё жарко тлела и требовала поцелуев. Скоро тихая струйка дыма, словно дух, который покинул тело, растворилась в воздухе под тёплый скрежет Армстронга.
К
Заседание кафедры уже началось, когда к залу юбок я прибавил ещё свои джинсы. На соискание учёной степени выступала молодая девушка, которую я видел впервые. Похоже, она была из другого университета. Доклад был по обыкновению скучен. Мне показалось кощунственным, что молодая женщина, награждённая такой красотой, втягивает мир в уныние. Словам и жестам не хватало эротики. Мне захотелось исправить эту ошибку, и я начал мысленно её раздевать, затем подключил и остальных. Однако скоро раздевать их и копаться в чужом белье надоело, тогда женщины начали