нам бесконечное. И все же, если специалист, вставая после шитья обуви, с сердцем, полным веры в то, что «нет ничего лучше кожи», заявит о своем открытии ее в тех регионах, где о ней до сих пор не подозревали, можно улыбнуться недоверчиво и возразить. никакого циника.
Тогда философия держит открытыми глаза и уши – насколько это возможно для более тонких оттенков и тонких деталей – но, главным образом, для музыки человечества и музыки сфер – для общего [стр. 85] цель и направление всех наук – от математики до социологии – поскольку они помогают прояснить жизнь природы и способствовать освобождению человека. Иногда будет казаться, что он преувеличивает преемственность науки и преуменьшает ее различия; иногда кажется, что он более озабочен порядком, чем содержанием наук; он будет напоминать наукам о гипотетическом и формальном характере. о большей части их метода и некоторых их принципах; иногда они считают неважными результаты, которым простой ученый или догматик науки придает большое значение. Благодаря своей привычке иметь дело с ограничениями и взаимными последствиями принципов и концепций философ часто будет способен – и, возможно, даже слишком охотно – указывать на случаи, когда простой специалист позволял себе приписывать реальность своей абстракции. Он скажет аналитику астрономических движений, что он не должен принимать различие центробежной и центростремительной силы, на которые механика распадает планетарную орбиту, как если бы это действительно означало, что планета была втянута внутрь одной силой и отправлена вращение вперед другой силой. другой42. А учёный, гордящийся своей математикой, будет возмущаться и смеяться над философом, который роняет хоть слово о планетах, движущихся в великой независимости, как «благословенные боги». Философ намекнет химику, что его формулы состава и разложения тел в том виде, в каком он их использует, несколько мифологичны, изображая воду как атом кислорода, связанный с атомом водорода; и химик уйдет, бормоча что-то о дураке, который не верит в хорошо доказанная химическая истина о том, что вода состоит из этих двух газов. А ученый, гордящийся своей математикой, будет возмущаться и смеяться над философом, который обмолвился о планетах, движущихся в великой независимости, как «благословенные боги». Философ намекнет химику, что его формулы состава и разложения тел, как он их использует, несколько мифологичны, представляя воду как атом кислорода, запертый с атомом водорода; и химик уйдет, бормоча что-то о глупце, который не верит в хорошо известную химическую истину, что вода состоит из этих двух газов. Если философ далее намекнет, что не является высшим идеалом химической науки довольствоваться перечислением пятидесяти или шестидесяти элементов и выявлением их различных свойств и сходств43; что было бы хорошо найти некий принцип градации, некое единство или закон, который придал бы