не послушалась, и слезы, застывшие на ресницах, крупными каплями покатились вниз по загримированной коже, оставляя за собой влажные следы и частички черной подводки.
Фархат искоса взглянул на безмолвное нытье и поплотнее скрестил руки на груди, передернув плечами.
– Ну почему ты плачешь? – говорила Бетси, вытирая ее щеки салфеткой. – Тебе скоро выступать, зачем ты…
Фатима повернулась к Фархату.
– Больно видеть, как твои мечты сбываются у других.
Из-за кулис она продолжала наблюдать за танцем Джейн и Эндрю, и горло ее сжималось от сухих спазмов обиды и несправедливости.
Фархат подошел к ней, и, взявшись за кончики длинных волос, начал перебирать их пальцами, словно расчесывая.
– Они не любят друг друга, Фатима.
– Откуда тебе знать?
– Я умею понимать людей.
– Все, что ты видишь сейчас, – добавила Бетси, – постановка. Эти люди платят тебе недостаточно денег, чтобы ты рыдала из-за их семейных драм, подруга.
Фатима тряхнула головой, стараясь освободить волосы.
– Я плачу из-за себя.
– Еще более глупое занятие, – заметил Фархат.
Ему было неприятно, что Фатима, которая всегда уныло улыбалась, неожиданно расплакалась перед всеми на вечере. Он понимал, что оплакивала она свадьбу, которая так и не случилась, и чувства, которые превратились в пепел, заставляющий кашлять от нехватки чистого воздуха рядом друг с другом. Теперь Фархат и думать не желал ни о какой свадьбе – девочка Фатима из дома торговца Зафира повзрослела и превратилась в Фатиму-танцовщицу из клуба «Исида». Она изменилась настолько, что Фархат думал, что где-то давно, еще на Востоке, когда они убегали от родителей и законов Шариата, ее украли, похитили – и подменили на совершенно другую девушку, ту, которая больше не смеялась и ничему не радовалась, которая вечно считала деньги, сообщая, сколько осталось до зарплаты и когда нужно будет платить за квартиру. Фархат понимал, что его любовь к Фатиме хоть и была искренней, но горела она тем ярче, чем больше преград встречала. Другой континент, другая страна – они вмиг разбили все ограничения, но тут же возвели новые; а с ними бороться уже не хотелось. Чувства бурные, когда вы не можете пожениться из-за несогласия родителей, но чувства намного тише, когда вы не можете заработать достаточно денег, чтобы жить в чужой стране.
Глядя на то, как она растрогана помолвкой дочери Говарда, Фархат вспомнил растерянное лицо Джейн, когда та разрывалась между «да» и «нет». Именно так он ощущал себя с Фатимой: любви не осталось, но и расставание было бы кощунством – ведь это он уговорил ее бросить все и отправиться на континент свободы. Что станет с Фатимой, если он уйдет? Вернуться на Восток она не сможет – отцы прокляли беглых детей, как неверных, и стоит им только показаться среди арабских кварталов, как их поволокут на площадь, чтобы сотню раз опустить на спины прелюбодеев жесткую плеть.
«Аллах, – обратился Фархат к небу, поглаживая волосы Фатимы, – помоги мне. Я знаю, я плохой мусульманин;