лицом к лицу с царём Великой Скифии.
Полдня простояли рати друг против друга, не предпринимая никаких действий. А
утром второго дня на островок, что разделял реку на две протоки, на лодке переправился толмач с двумя гребцами. Договорились царь Скиф и хан Тегит чашу
мира испить в шатре на этом островке, да поговорить о том, о сём.
– Приветствую тебя, великий царь!
Тегит при этом голову склонил и ладонь к груди прижал.
– Приветствую и тебя, хан Тегит, – склонил голову и Скиф.
Он показал гостю на циновки, расстеленные на полу. Тегит сел, привычно поджав
под себя ноги, а скиф, не имея привычки так сидеть, опёрся левой рукой о пол, а правой поднял с затейливо расписанного подноса большую пиалу, наполненную
пузырящимся кумысом. Толмач, время от времени подливавший напиток в пиалу,
скромно сидел сбоку от них.
– Дед моего деда ещё не слышал о твоём народе, хан. Знаешь ли ты, откуда хунны
пошли?
– Не знаю, царь, да и зачем мне это знать? Мы вольный народ, и только ветер степной знает, где мы были вчера и где будем завтра.
Скиф сделал несколько глотков из пиалы и передал её хану. Теперь хоть враг, хоть друг мог испить напиток, не боясь, что его отравят. Царь Скиф задумчиво посмотрел поверх головы Тегита:
– Видишь ли, хан, насколько я знаю, в твоём народе есть знахари великомудрые, вы их шаманами кличете. В нашем народе тоже шаманы есть, только мы их волхвами зовём. И эти волхвы такое мне сказывали…
Он принял пиалу из рук Тегита и снова пригубил веселящий напиток:
– Давным-давно случился потоп великий. Много людей погибло в те времена. Но
русы, предки моего народа, многим числом выжили, а потом, спасаясь от холодов, в эти края южные пришли. А уже здесь наши мужчины, кому скифок не досталось, брали в жёны местных женщин, ариманок, потому как других здесь и не было. Вот так и народились вы, хунны.
Недоверчиво закивал головой хан. Выходит, чуть ли не в отцы скифы им годятся.
Причмокнул от удовольствия Тегит, в очередной раз отпив из пиалы, передал её в
руки «родственника», хитро блеснул глазами.
– Смотрю я на тебя, царь. Ты большой, как медведь, а я и до плеча тебе не достаю.
У тебя глаз, как озеро лесное, синеет, а у меня прорези чёрные вместо глаз. У тебя борода светлая шире колчана, а у меня, – он потеребил свою тощую бородёнку, – три
волоска торчит. Если мы с тобой родичи, то почему не слишком похожи мы друг на
друга?
Усмехнулся Скиф. Бороду свою в кулак сгрёб и слегка подёргал, словно проверяя,
не отклеится ли?
– Крови аримановской в вас намешано много, вот и похожи вы на них больше, чем
на нас. У нас ведь малое число мужиков по нужде с ариманками якшались, а потом и
совсем запретили старики наши брать чужеземок в жёны, вот кровь у нас чуток
другая. А вы, хунны, как я слышал, из каждого набега по второй, по третьей жене
привозите себе в степь, вот кровь аримановская