что такое типаж! И как втемяшится режиссеру в голову совершенно определенный типаж и никуда, ни на сантиметр ты его…
– Стоп-стоп-стоп, – перебила его кастинг-директор, но сама остановилась, повернулась к Але. – Альбина! Вы подождите снаружи, хорошо?
Пару минут, вязких от дурных предчувствий, Аля прождала в коридоре, отгоняя от двери следующих претенденток на роль, среди которых, уж конечно, хватало и белокожих, и русоволосых.
Затем из тревожной двери выдавился веселый, румяный хряк.
– Без обид, – сказал он Але. – Удачи тебе!
Уже все понимая, Альбина вползла в комнату кастинга.
– Глеб – помощник режиссера, – сказала невозмутимая Углова. – У него, конечно, есть вес… Но я вас все равно запишу. Готовы?
И снова зажегся на камере красный глазок, Аля глубоко вдохнула – и нырнула в роль, как в глубокую воду. Она спорила, гневно спрашивала, вспыхивала, обижалась, просила – а напротив вставала туманная фигура кого-то, любимого незнакомца.
Для сотни актрис прослушивание – пшик и тьфу, а для сто первой – бархатная ступенька к роли.
Кажется, только что Аля закончила сцену, стояла, затаив дыхание, сцепив за спиной руки в замок, пока с нее, как слои краски, слезали чужие чувства – и вот уже дымчато-серая комнатка сменилась чернотой необъятного павильона, потолок взмыл вверх, вспыхнули тревожные луны софитов. Только что она была в четырех углах втроем с Угловой и оператором – на секунду смежила веки – и вокруг с полсотни человек, шорохи, стуки, треск и звяк, и гул разговоров, и перекрывающий этот гул голос второго режиссера: «Пе-ереставляем све-ет!» Стройная, правильная, греющая душу суета киносъемок. И в центре ее – Альбина Свирская с дурацкой улыбкой, обрадованная, притоптывает, смотрит, глазами лупает.
– Ты протирку для линз привезла? – рядом остановился Володька, щетинистый администратор. – Отлично. Будь другом, сбегай к реквизиторам за стреляными гильзами.
Аля кивнула и отправилась по адресу. Она же младший помощник за все, отчего ж не сбегать.
Дело в том, что Углова сказала: «Мы вам позвоним». Как говорили и все остальные в последние три месяца. Мы вам позвоним. Никто, ни один из них не позвонил. В этот раз был особый случай: не ролька на три слова в рекламе, не какая-нибудь эпизодическая продавщица или школьница, а большая, полноценная роль – судя по сцене, которую играла Аля, судя по вниманию к ней Наф-Нафа. Тут было что играть – и Альбина вывела на сцену весь свой оркестр реакций: нежно касалась струн, била в литавры, поднимала жалобную флейту, переходила в секунду от изумления к гневу, от стыда – к мольбе. Она знала, что взъерошенная была впечатлена, видела это по ее прищурившимся глазам. Аля ждала, что Углова скажет: «Вы, только вы!» А та опустила взгляд, покивала своим мыслям, пожевала губу и – ровным голосом – сказала: «Мы позвоним».
Что ни делай, хоть до луны допрыгни, Алины шансы не менялись.
Выйдя с кастинга, она обнаружила себя все там же, на Мосфильме. И вспомнила, что совсем