и заразительно, и смеялся и тогда, когда остальные смолкли.
– У вас тоже политическое дело? – улыбнулся Мердин, глядя на Урбенева.
– Нет, семейное. Я был в Буденновске, имею удовольствие давно знать отца Папилия, и, поскольку, – Урбенев немного улыбнулся и взглянул на дьякона, – отец дьякон, кажется, намеревается оставаться здесь довольно долго, я и решил заехать.
– Вы – не дочь ли Алексея Дмитриевича Межина? – спросил Кавенин, и его оживленное лицо еще больше оживилось. – Очень приятно, очень приятно. Я знаю вашего брата, то есть не знаю, видел несколько раз, мы встречались… – он усмехнулся, – это называется у нас до сих пор «мероприятия». А он здесь? Приезжает завтра? – он хотел что-то сказать, но не стал. – Мне сказали, – обратился он к дьякону, – что вы толкуете Апокалипсис, по какому-то оригинальному методу; нельзя ли послушать?
– Конечно, можно, – улыбнулся дьякон. – Вы интересуетесь толкованием Откровения?
– До этого совсем не интересовался, и даже религиозными вопросами стал интересоваться недавно.
Еленский заметил, что в глазах Урбенева мелькнула усмешка. Тоже заметил, что дьякон нет-нет да взглянет на Ольгу. «Ага, почтенное духовное лицо уже не влюблено ли?». Женщина лет сорока пяти в темном платье и лохматый мальчик, сидевший на открытом зеленом окне, прислушивавшийся, накрыли стол скатертью, принесли электрический самовар, чайник, чашки и пирожки в двух больших коричневых плетеных корзинках. Мальчик потом опять, неслышно подбежав к окну, вспрыгнул и уселся на него.
– А какой это метод? – спросил Кавенин, беря чашку. Он сел на диван с краю, у окна. Еленский и Ольга сели напротив дьякона, он сидел на стуле, она на табуретке.
– Метод Льва Тихомирова, жил во второй половине девятнадцатого века, умер в двадцатых годах, впрочем, был известен больше с другой стороны.
Кавенин:
– Не того ли Тихомирова, который был редактором, кажется, «Московских ведомостей»? Я слышал о нем, – но не слышал, чтобы он толковал Апокалипсис.
– Толковал и даже, как я сказал, был известен. Я развил его метод и закончил. Вот он, в двух словах. Апокалипсис – это, грубо говоря, вот что. Возьмите книжку, какой-нибудь роман, вырвите все листы, потом поставьте где один лист вместо другого, где половину главы вместо другой половины, во-вторых, вырежьте часть предложений и абзацев и поставьте их вместо других предложений и абзацев. Кроме того, некоторые понятия и в Ветхом и в Новом Завете выражаются символами: например, под источниками иногда подразумевают церковное учение, под землей – образованные классы. Есть и другое, например, прообразы, – дьякон откинулся, поставив чашку, – прообраз – исключительный, прекрасный прием. Меня вот что поражает, – вдруг сказал отец Папилий, – как этот полуобразованный резонер, каков был Тихомиров, мог угадать этот метод? Метод, я почти уверен, верный…
– Вы не совсем уверены? – с удивлением спросил Кавенин.
– Да, не совсем. Я уверен, – дьякон засмеялся, – на девяносто девять, девять десятых и девять сотых процента. Но, виноват,