А дети, словно почувствовав беду, прижались к ней. Это картина так и осталась в памяти, словно все было вчера.
Вскоре умер младший брат Леня. Прожили мы в Качикатцах до 1923-го г. Брат стал работать в сельсовете, видимо, совхоз так и не был потом создан. Нужно было детям поступать в школу, да и нужда была большая. Приехали снова в Якутск, мама стала опять учительствовать.
В 1924 г., когда Якутский обком РКП(б) обратился с призывом ехать в Колымский край, где только в 1923 г. отряд 5-ой Красной Армии под командованием Э.Г. Светеца установил Советскую власть, мама предложила мне и сестре поехать туда учительствовать. В конце мая наша семья в составе 5 человек – троих взрослых и детей Сары и Тани, выехали с группой советских и партийно-комсомольских работников в Колымск через Владивосток. Возглавлял нашу экспедицию 20-летний паренек Шараборин Х.П., ставший впоследствии в 1926 г. моим мужем. Все было интересно в пути. Первый автомобиль мы увидели в Качуге. Дети были от всего в восторге. Сели в Иркутске в поезд – улыбки на лицах Серафима и Тани до ушей. Еще бы – то только читали об этом, а тут сами едут. Во Владивостоке погрузились на пароход «Ставрополь». Везли провиант, боеприпасы для охотников, сети для рыбаков. Всего этого ждала голодная Колыма. Ледовые условия после Берингова моря стали тяжелыми. Едва добрались до острова Атолл. А там разведка и местное население сообщили, что устье Колымы еще не вскрылось. Посоветовавшись с нашими товарищами, капитан Миловзоров решил высадить людей и выгрузить груз на берегу материка напротив Атолла. Так и сделали. Разгрузка заняла несколько дней, так как перевозили катером. Для людей команда подремонтировала полуразрушенную часовню и домики причта. Часть наших людей осталась возле грузов, остальные расселились в отремонтированных на скорую руку хибарах и часовне.
Пароход «Ставрополь», дав прощальный гудок, ушел в обратный рейс, но не пришлось в тот год ему вернуться во Владивосток. Зазимовал во льдах. А мы? – Несколько человек, почему-то тайком, ночью откочевали с чукчами. Остались только мы и доктор Сергеев с женой и грудным ребенком, да возле грузов, громко именуемых факторией, Шараборин и Кондаков. В ноябре пришли собачьи упряжки за нами со М.П. Шкулевым и В. Протопоповым (Походский). Это они, узнав о том, что мы попали в беду, решили выручить. Мы-то их хорошо знали, они совсем еще мальчиками жили у нас в колонии года два. Но мама настояла на том, чтобы ехали Сергеевы, так как малыш тяжело переносил холод, а было очень холодно в часовенке. Ветер насквозь продувал, хотя и конопатили мы стены чем придется. Уехали Сергеевы. А мы остались ждать. В декабре приехали и за нами. Трудный путь был по припаю, огибали, кажется, мыс Баранова, началась пурга. Детей привязали к нартам, вожаки спешили, дул теплый ветер. Появились разводья. Ночью доехали до Сухариной, а утром мы увидели, что припай отошел далеко от берега. Добрались до Нижнеколымска. Маму и сестру оставили в Нижнеколымской школе, меня отправили в Среднеколымск.