в нем всегда восхищало (мне казалось, естественная искренность!), вовсе и не было истинной его натурой, но доверие к нему было абсолютным. Я вздохнул с облегчением, когда случайно поймал на себе его продолжительный и спокойный взгляд.
– Все будет в порядке, – твердо сказал он, – идите вы в свою сауну.
Не знаю почему, но я всегда верил Юре, когда видел этот взгляд.
– Знать бы его природу, – грустно и мечтательно добавил он, когда мы остались втроем, – я бы легко нашел ключ ко многим тайнам ваших клеток.
– Да какие там тайны, – сказал Валерочка, – что вы придумываете?
Он и на корте вел себя так же – морщился, жался, дергался, плющился, что-то недовольно бурчал, то и дело, поправляя очки, дужки которых для усидчивости на его большой голове были связаны серой резинкой от старых трусов. Таясь и тая в себе всю злость на этот отвратительный мир.
Мы уже пожимали руки друг другу, когда я услышал:
– Анечка, закрой здесь все!..
Я оглянулся, чтобы увидеть, к кому обращалась Ната.
– Хорошо, хорошо, я закрою, – сказала Аня.
Это было прелестное дитя. Все это время она стояла за моей спиной и молча слушала нашу перепалку.
– Кто это? – спросил я у Юры, когда Аня ушла закрывать.
– Наша Аня.
Эту малышку я видел впервые. Разве я мог тогда знать, что она перевернет мою жизнь? Ни о какой Юлии я тогда понятия не имел. А уж мысль о какой-то там Пирамиде духа, ясное дело, тогда еще не могла даже вспыхнуть на горизонте.
Аня…
– Ясное дело, – говорит Лена. – А Тина?
– Ни Юля, ни Катя, ни Тина… Да о них даже мысли… И смешно было бы даже думать, что я мог ревновать Аню к известному принцу, случайно проведав об их романе.
– Мне кажется, – говорит Лена, – ты не способен ни на какую ревность.
Она просто еще не видела меня ревнующим. Правда, Макс?
Глава 4
Я понимал, что загадка клеточной ауры интересовала Юру не меньше, чем тайна египетских пирамид или неопознанных летающих объектов. Это было ясно как день, и он искренне сожалел и был расстроен лишь тем, что ему до сих пор не удалось, как волшебнику, привести нас в состояние захватывающего восторга, сдернув перед нашими удивленными глазами завесу тайны с этого непостижимого нимба кирпичиков жизни. Видимо, приборчик, который он сам смастерил из подручного материала для изучения ауры, был не настолько ловок и цепок, чтобы ухватить ее за павлиний хвост. Я видел, с каким живым интересом он предавался своей работе и как его огорчали потери и неудачи. Я сделал попытку его успокоить:
– Никуда она от тебя не денется.
Он только широко улыбнулся и ничего не ответил.
– Я это и сам знаю, я же не слепой, – после короткой паузы сказал он и ослепил меня бликами стекол своих дорогих очков.
Щурясь, он задумчиво посмотрел на солнце, прячущееся за крышу дома.
– Иногда мне кажется, что я могу прикоснуться к ней, я даже знаю, как она